…Стена была невидима, но вполне реальна — мощная, непреодолимая стена, останавливающая мысль, мешающая ей пробиться на другую сторону. Стена уходила высоко вверх, тянулась и влево и вправо. Из-за того, что она была невидима, невозможно было измерить ее ширину. Может быть, кое-где ширина ее была совсем ничтожной, вероятно, в стене были даже и бреши, и надо только уметь их найти. Но найти их можно только на ощупь, затратив на это годы.
А что же они, стоящие по другую сторону этой стены? Какой кажется стена им? Пытаются ли они преодолеть ее со своей стороны или тоже начинают понимать тщетность попыток? Осталась ли у них надежда, что это все-таки возможно?..
5
За два часа до истечения предельного срока, не позже которого космокатеру следовало покинуть Электру, у Олега и Андрея надежды почти не осталось. Еще раз телекамера передала смонтированный Олегом фильм о Земле, на который был получен ответ — все тот же непонятный цветовой калейдоскоп. Потом, надеясь на то, что люди звездолета сумеют, быть может, расшифровать земной язык, понять его строй, сумеют ответить, командир «Надежды» долго повторял по радио один и тот же текст: краткое сообщение о Земле, землянах, о Двадцать девятой экспедиции, о маршруте «Надежды». Ответа на это — по крайней мере, такого, какого они ждали, — не последовало. Впрочем, экипаж звездолета тоже со своей стороны предпринимал попытки преодолеть стену непонимания. Еще дважды на экране наружного обзора вспыхивала фантастическая цветовая круговерть, и было еще несколько странных явлений. В какой-то момент Олег и Андрей вновь потеряли зрение, но вместо цветных пятен перед глазами была теперь абсолютная, непроглядная мгла. Потом некоторое время спустя вдруг вышли из строя все приборы «Надежды» и начали показывать что-то несуразное, невозможное. Затем приборы успокоились, и все вернулось на свои места. И наконец на экране уже с какой-то отчаянностью еще раз появились цветовые узоры, их неописуемая карусель продолжалась теперь гораздо дольше, чем прежде; и снова пристально, до боли в глазах вглядываясь в экран, Олег чувствовал, что стена непонимания становится все неприступнее.
Вновь, как и в предыдущих случаях, электронный мозг космокатера, проанализировав этот пестрый узор, дал ответ: никакой системы в изображении нет, уловить какую-то последовательность, смысл цветоряда невозможно, определению, толкованию он не поддается. Электронный мозг, безукоризненный, стремительный, лишенный человеческих эмоций и несовершенств, был, разумеется, прав. Он был прав и тогда, когда анализировал цветовой калейдоскоп, и теперь, когда оценил по приказанию Олега уже всю информацию о попытках установить с инопланетянами контакт и о них самих. Электронный мозг не нашел ни малейшей возможности для этого, не смог дать ни одной рекомендации для дальнейших действий. И теперь, собственно говоря, оставалось только одно: «Надежда», пополнив запас горючего, была готова к старту. Она доставит на Землю не только очередные материалы Двадцать девятой экспедиции, но и бесценную информацию о первой встрече человека с чужим разумом, доставит несколько рулонов проволоки с изображением чужого корабля, неведомо зачем оказавшегося на Электре, с изображением их самих… но и только.
— Ну, вот и все! — тяжело сказал Олег, обращаясь скорее к себе самому. — Можем упаковывать вещи.
Но Андрей, не отрываясь, смотрел в этот момент на экран наружного обзора.
В левом углу экрана, на самом горизонте Электры, вдруг появилась знакомая розовая дымка. Она приближалась к космокатеру стремительно, со скоростью, в несколько раз превышающей скорость вездехода. Когда до «Надежды» осталось около полусотни метров, плотное розовое облако опустилось и, коснувшись песка, вытянулось в ширину. Остановившись на месте, оно изменило цвет — теперь облако было ярко-красным. Спустя несколько мгновений окраска опять изменилась — теперь она была фиолетовой. Потом облако стало голубым, зеленым и наконец вновь ярко-красным.
Казалось, оно словно бы приглашало выйти на поверхность Электры.
Ну что же, хоть это, по крайней мере, мы поняли, подумал Олег, тяжело поднимаясь из-за пульта. А если поняли это, может быть, сейчас начнем понимать и другое. Улетать, возможно, и в самом деле еще рано, есть еще полтора часа, целая вечность, за которую, если они, обитатели чужого корабля, нашли все-таки со своей стороны способ преодолеть стену, можно успеть многое… И, возможно, именно эти полтора часа войдут в историю как первые полтора часа ОБЩЕНИЯ с себе подобными, первые часы ПОНИМАНИЯ. Но столь же возможно, что с их стороны этот ответный визит — лишь жест отчаяния, признание того, что они тоже не в состоянии найти верный путь, который связал бы людей разных миров. И вот что еще интересно, подумал Олег, случалось ли им в их космических странствиях встречаться с другими разумными, умели ли они установить с ними связь или все попытки кончались столь же неудачно? Или, быть может, для них это тоже первая встреча и, значит, первый горький урок?..