— А завтра вечером будет видно, — добавил Ставрос.
Открылась задняя дверь каюты. Галинос услышал шаги и хотел было подняться, но Ставрос удержал его.
— Мы посидим еще немного.
Кто-то спрыгнул с яхты, слышно было, как закрепляют концы. Потом мимо каюты прошел еще один человек, явно женщина, судя по стуку каблуков и запаху духов. Галинос опять сделал попытку встать.
— Спокойно, спокойно, — прошептал Ставрос. — Время у нас есть.
Дафна, Цацос и Арис оставили каюту. У Галиноса было такое ощущение, будто только двое из трех сошли на берег, но утверждать этого он не мог.
— Чистейшей воды криминальный фильм, — сказал он, стараясь придать своему голосу ироническое звучание. Но желание шутить у него пропало, когда он ощутил на своем плече руку соседа.
— Я хочу поговорить с тобой как мужчина с мужчиной, — негромко проговорил Ставрос. — Никто из нас не уверен, всю ли правду ты нам рассказал. А может, ты поддался на наущения врага, из страха согласился служить ему — кто знает?. Это было бы худо, но не было бы еще преступлением. И от тебя зависит, свершишь ли ты его. Скажи нам всю правду, парень, и мы не причиним тебе зла. Еще сегодня ночью ты будешь в безопасности. За Родопами. И сможешь прожить жизнь, оставаясь честным человеком. Партия не станет держать на тебя зла за то, что ты не устоял в самых тяжелых условиях, если в самый последний момент ты признаешь свою ошибку. У тебя еще есть эта возможность. Скажи правду, Галинос…
Галинос нашел руку Ставроса и пожал ее. Как можно проникновеннее прошептал:
— Я сказал правду. Я всегда говорил правду, почему вы мне не верите?
— Хорошо, — кивнул Ставрос, — мы тебе поверим. Но клянусь тебе, мы найдем тебя на краю света, если ты солгал!
Сообщение Х211 в управление безопасности, копия господину министру внутренних дел.
Предполагаю, что это мое последнее письменное донесение. Не позднее чем через неделю я рассчитываю арестовать все руководство подполья. Все проходит согласно моему плану, превосходство научной криминалистики над устаревшими методами подтвердится обязательно. Это тем более важно, что наш противник — одна из наиболее законспирированных и активно действующих групп в стране. Местным органам полиции придется признать полнейший крах их тактики. Ни от одного из трех арестованных не удалось получить абсолютно никаких достойных внимания сведений.
Не могу упоминать сейчас детали плана. Они найдут свое отражение в заключительном отчете. В нем я все объясню в деталях и прокомментирую, так что документ можно будет использовать как учебный материал.
Общий отчет на сегодняшний день: у меня не только опять есть связь, я фактически стал членом их руководства. Правда, меня обязали прежде поехать в Афины и получить согласие ЦК. Я с ними договорился, что пробуду в Афинах не больше двух дней. Поскольку они категорически против самолета, мне придется отправиться поездом. Чересчур это сложно, поэтому я предпочел остаться здесь. Несмотря на все доверие ко мне, не исключено, что они захотят проверить, сел ли я в поезд. Местное начальство должно позаботиться о том, чтобы один из семафоров за вокзалом или в нескольких километрах от него был закрыт. Там я и сойду. Два дня я проведу в месте нашей сегодняшней встречи, в деревушке Панорама. Не исключено, что руководство (трое мужчин и женщина) еще раз встретится там в мое «отсутствие». О них — двух рабочих и мужчине, производящем впечатление чиновника высокого ранга, а также о женщине я пока ничего определенного сказать не могу. Настоящие их имена так или иначе станут нам известны в день ареста. Захватить их всех можно будет во время первого же заседания после «моего возвращения».
И еще: я убедил членов руководства опубликовать в «АВРИОНе» известие об исключении «предателя Карнеадеса». Ничто не подействует на возможных союзников коммунистов так отталкивающе, как сообщение о предательствах в собственных рядах.
Я знаю, для этой цели придется примириться с выходом четвертого номера; но я рассчитываю, что именно этот номер сведет на нет воздействие трех предыдущих. Поэтому я прошу вновь ходатайствовать перед местными органами о помощи. В ближайшее время они будут полностью вознаграждены за свое вынужденное бездействие.
Аристид Стефанопулос зарабатывал несколько драхм на карманные расходы, работая фотографом в ночных кабачках. В этот вечер он собирался поработать, и поэтому за отъездом поезда на Афины наблюдала Анастасия, сидевшая в купе пригородного поезда, отходившего двадцатью минутами позже. Галинос все оглядывался — не следят ли за ним. Но нет, ничего. Когда поезд отошел, Анастасия преспокойно вышла из вагона: она видела, что Галинос уехал.
Подруги встретились в квартире Дафны. Грустная, безрадостная встреча. Они вместе решили спасти честь Карнеадеса, но дело не продвинулось ни на шаг.
Напротив, все стало куда хуже. Галинос утверждал, что встретился с Карнеадесом — разбитым, потерявший веру и нервы Карнеадесом. Пропала последняя надежда, что товарищи обмануты цепью загадочных, чудовищных совпадений. Все происшествия до сих пор были фактами косвенными, но Галинос-то смотрел Карнеадесу в глаза! Это уже абсолютное доказательство вины… если Галинос сказал правду. Его приняли в руководство, а это значит, что товарищи в нем не сомневаются. Дафна не возражала против его кооптации. Да и какие у нее могли быть аргументы? И все же не верилось…
— Может, это бредовая мысль… но что, если они подсунули Галиносу загримированного актера, знаешь, так, в полутьме, когда особенно не разберешься… — сказала Анастасия.
Дафна устало махнула рукой. Это мило со стороны подруги, что она ищет какое-то объяснение, но Галинос и Карнеадес хорошо знали друг друга. Если Галинос сам не был в бессознательном состоянии, они не смогли бы его обмануть.
— Уколы… Знаешь, бывают такие уколы, что ты перестаешь соображать, — настаивала на своем Анастасия.
Да, все это есть. Но и такая версия не оставляла надежды. Существуют две возможности: либо Галинос видел Карнеадеса, либо ему показалось, будто он его видел.
Галинос вот уже второй день безрезультатно наблюдал за Панорамой. От скуки он поднялся на хребет Хортиатис, откуда дул сильный ветер. Здесь посторонних не было, и он без опаски наблюдал за деревенькой. Но именно это его и удручало. И он больше думал о предстоящих ночах. Правда, ночные бары в этих местах захудалые, зато в женщинах недостатка нет…
Как бы там ни было, к вечеру второго дня он убедился, что подпольщики в Панораме больше не собирались. Да и что им, в сущности, обсуждать до его возвращения из Афин? А может, они передумали вызывать его? Противно до ужаса — сделаны такие успехи, а он все еще висит в воздухе!
Вконец расстроенный, Галинос сел в автобус и вернулся в город. Через час его, наверное, будут встречать на вокзале. Ему придется отправиться туда и сказать встречающему — скорее всего это снова будет черноволосая, — будто он приехал дневным поездом.
На вокзале Галинос никого не нашел. В такси все время подгонял шофера: скорее, скорее в Арецу! Он опоздал. Доктор Монастериотис встретил его многозначительным подмигиванием: звонила дама, обещала позвонить завтра в течение дня.
Когда доктор откланялся и ушел, Галинос с досадой швырнул свою шляпу на диван: как это отвратительно — целый день быть привязанным к этой комнате! И все-таки он испытывал удовлетворение. Его не сбросили со счетов.
Старик Тсаридис, стороживший дом у монастыря Властодон, в котором прежде находилась типография, объяснил Ставросу, что с тех пор, как они ушли отсюда, здесь не появлялась ни одна подозрительная личность.
— Кому и знать, как не мне! Что мне день-деньской делать? Сидеть перед домом да перебирать четки. Скоро придется покупать новые… А какие они были хорошие; я получил их от моего отца и хотел передать сыну… Только эти свиньи королевские убили его в сорок четвертом… Вместо того чтобы биться, как и он, против Гитлера. Нет, милый мой, время сейчас ужасное… Но, говорю тебе, не было здесь шпиков за последнее время. Ты уж поверь…