«В каждом обломке килограммов по полтораста», — прикинул машинально альпинист. Он начал догадываться, с какой целью готовит Тобор тяжелые обломки, и беспокойно заерзал в кресле.
— Неужели Тоб решил прыгнуть с грузом? — шепнул наконец альпинист.
Суровцев буркнул:
— Боюсь, что да.
— Но ведь Тобор с грузом прыгает хуже, чем без груза, — заволновался альпинист. — Мы же многократно проверяли рецепт Павсания… Иван, что же ты молчишь?
Суровцев пожал плечами.
— Аким Ксенофонтович! — схватился Костя за руку Петрашевского. — Тоб не допрыгнет и до середины. Остановите испытания!..
— Если Тобора что и может сейчас спасти, Костя, так это груз, — мягко произнес Петрашевский, забирая руку.
Тобор зажал в каждом из передних щупалец по увесистому обломку и отодвинулся на самый край плато. Затем, тяжело разогнавшись на свободных щупальцах, оттолкнулся от края кратера. Одновременно щупальца с грузом он вытянул перед собой. Затем резко отвел их назад, за туловище.
Это походило на чудо. Это был полет, настоящий полет, хотя и без крыльев.
Когда до противоположного края пропасти оставалось с десяток метров, Тобор с силой отбросил прочь от себя оба обломка. При этом скорость его увеличилась.
Коновницын крякнул с досадой: Тобору не хватило нескольких сантиметров, чтобы допрыгнуть до края пропасти. Однако он сумел дотянуться до края освободившимися от груза щупальцами, которые намертво присосались к горной породе.
Собравшись с силами, он подтянулся на щупальцах и выбрался из жерла вулкана.
По просьбе Коновницына был воспроизведен прыжок Тобора в замедленном темпе. Прыжок с грузом повторяли еще и еще, а Сергей Сергеевич хмурился, вглядываясь в экран, и взгляд его был непроницаем.
После этого светящаяся поверхность экрана медленно погасла — первый день испытаний закончился. Успешно или нет — ото еще предстояло решить, настолько необычны и противоречивы были его результаты.
Вспыхнули панели освещения. Несколько секунд люди сидели молча, все еще во власти только что виденного, затем начали шумно подниматься с мест, разом заговорили. Да, материала для обсуждения хватало с избытком…
— Честное слово, в горах приходилось легче, — проговорил Костя, ни к кому в отдельности не обращаясь.
Коновницын взял Петрашевского под руку, и они медленно двинулись к выходу.
— Есть разговор, Аким Ксенофонтович, — сказал председатель Государственной приемной комиссии. «И, боюсь, нелегкий», — добавил он про себя.
Шагая чуть быстрее, их обогнал Суровцев. Петрашевский посмотрел на него, затем перевел вопросительный взгляд на Сергея Сергеевича.
— Ваш заместитель нам не помешает… Что с вами? — воскликнул Коновницын, глядя на бледного Суровцева. — Не надо так убиваться!
— Ничего… Пройдет, — пробормотал Иван, придерживаясь за спинку кресла.
Голова Суровцева раскалывалась от боли, ноги были словно ватные. И снова, как и несколько часов назад, у него возникло ощущение, что во время испытаний он упустил нечто важное. Но что же именно? То ли какой-то штрих в действиях Тобора на полигоне, который мог бы дать ключ к разгадке странностей в его поведении? То ли дельную реплику кого-то из коллег? Мысль ускользала, не давалась.
У выхода Суровцева с таинственным видом поманил в сторонку Костя.
— На два слова, Ваня, — шепнул он, увлекая приятеля в укромный уголок фойе, за пальму.
Иван прислонился щекой к шершавому стволу:
— Говори.
— Вы сейчас будете решать судьбу Тобора… Ну, не судьбу — вечно я нужное слово не могу найти. В общем, будете итоги первого дня подводить. Так, что ли?
— Что там подводить, — попытался улыбнуться Суровцев. — Все итоги — на штрафном табло.
— Не темни, Иван. Я же видел, какие лица у Коновницына и Аксена. Мрачнее тучи!
— К делу, — попросил Суровцев.
— Табло — это еще не все, Иван, — чуточку торжественно. выложил альпинист, видимо, давно заготовленную фразу. — Разве поступки человека можно оценить только в цифрах да баллах? Погоди, — схватив он его за рукав, когда Суровцев сделал движение. — Ты же знаешь, Тобор спас мне жизнь. Рискуя собственной!
— Все учтем, Костя…
— Неужели вы прервете испытания?
Суровцев вздохнул:
— Не я решаю это, дружище.
— Но они тебя пригласили, я видел, — горячо проговорил альпинист.