— Ну, — сказала она, — должно быть, это интересно. Хотите еще выпить?
Я показал на свою рюмку, которая была еще полна, и покачал головой. Но так как бутылка была уже у нее в руках, выпил, потому что не люблю доставлять людям лишней работы. А ей определенно нелегко было иметь дело с такими чудаковатыми клиентами, каким сейчас был я.
Человек на соседнем табурете рыгнул и испуганно прикрыл ладонью рот. Ему, очевидно, стало неловко, хотя никто, кроме меня, его не слышал, потому что двое из трех музыкантов, как ненормальные, тарахтели по какому-то подобию стиральных досок. Я подумал: не лучше ли уйти? Что толку маяться всю ночь, ожидая чего-то, что отвлечет тебя от твоих мыслей? Такое никогда не случается по заказу.
Мой сосед снова рыгнул. На сей раз он не испугался. Кажется, он мало-помалу к этому привыкал. Начал рассказывать блондинке с серьгами величиной с талер про коммивояжера, который чувствует себя таким одиноким. При этом он вытащил бумажник, позволив разглядеть несколько ассигнаций. Но барменша слышала уже эту историю, что меня не удивило. К тому же у него не хватало переднего зуба и почти не было волос. Я закурил сигарету и опять толкнул по стойке пустую рюмку.
Наискосок от меня на табурет взобралась девушка в темно-зеленом, сильно декольтированном платье и с глазами как у кошки. Мне нравятся такие глаза. Я всегда вижу в них предвестник приключения. Блондинка плеснула в мою рюмку коньяку и поставила под носом у девушки-кошки хайбол. Возможно, это вышло случайно, что девушка пригубила свой напиток в тот самый момент, когда я поднял рюмку, но, возможно также, что это было сделано намеренно. Когда мы выпили, она кивнула, и тут я увидел, что кивок адресован не мне, а моему лысому соседу. Хотя я в тот вечер менее всего был расположен к флирту, все же почувствовал себя задетым. Терпеть не могу мужчин, воображающих, что им все доступно просто потому, что у них толстый бумажник. И облокотился о стойку, чтобы загородить лысому перспективу.
— Весьма легкомысленно с вашей стороны, если хотите знать мое мнение, — сказал я. — Здесь, во Франкфурте, полно людей, которые только и ждут, чтобы стащить у кого-нибудь вроде вас бумажник.
Вид у него стал еще глупее. Если он был здешний, меня ждала неудача. Но могло быть, что история о коммивояжере не выдумана.
— Эта напротив — штучка. Она обрабатывает пожилых господ, а на улице уже ждут двое из ее банды. Когда она поведет вас к себе, они огреют куском резиновой трубы, и завтра вам нечем будет заплатить даже за хлеб.
На лысого подействовало. Прижал руку к груди, словно проверяя, там ли еще сердце. Но думал он не о сердце.
— Вы это серьезно? — спросил он и поспешно отвел глаза, когда девушка-кошка снова ему улыбнулась.
— Разумеется. Я ведь время от времени работаю на полицию, так что мне такие вещи известны.
— Кто же вы?
— Частный сыщик. Ваша жена наняла меня за вами следить.
Лысый тяжело задышал. Хотя он, несомненно, смекнул уже, что я его дурачу, аппетит к кошачьим глазам у него пропал. Никому не понравится, чтобы ему напоминали о жене как раз тогда, когда он собрался поразвлечься на стороне.
Девушка в темно-зеленом платье поняла, что дело не выгорело. Она слезла со своего трона и со стаканом в руке подошла ко мне. У нее был ярко-красный маникюр.
— Если не возражаете, — прощебетала она, — я бы тоже не отказалась от коньяка.
Таков был результат моих усилий. Я кинул взгляд на лысого, но он уже расплачивался, причем прятал свои денежки так стыдливо, точно я был судебным исполнителем.
— Само собой, — ответил я. — Когда вы не заигрываете с человеком, который годится вам в дедушки, вы мне даже очень нравитесь.
Она закрыла один кошачий глаз и одновременно приоткрыла рот. Это выглядело комично, но на меня подействовало совсем иначе. Все окружающее вдруг скрылось в тумане, только чуть подрагивал полуоткрытый рот. А затем я опять услышал крик, впившийся мне в уши каленым железом. Я ринулся в туман. Туда, где должна была стоять моя рюмка. Она звякнула. Коньяк образовал на стойке лужицу, напоминающую вид с самолета на Боденское озеро. Это снова привело меня в чувство. Все стало как раньше. Музыканты по-прежнему старались разрушить стены, подобно иерихонским трубачам. Лысый сполз со своего табурета, зло посмотрел на меня и промаршировал к выходу. Только малютка больше мне не подмигивала. Она, видать, заметила, что мне нехорошо, но, конечно, неверно истолковала это, вообразив, что всему виной шнапс.
— Тут может помочь лишь крепкий кофе, — сказала она и опять принялась играть глазами. — Я сварю вам дома такой, который и мертвеца воскресит.