Вода. В ней все дело. Слишком бурный паводок, слишком рано и энергично пришла в этом году весна. Конечно, аэрофотосъемка — хорошее дело, и они правильно сделали, что провели ее сразу после его отчета о состоянии снега в районе станции, но только на фотографиях не видно, как он выглядит, этот снег. Расчеты, сделанные заведующим отделом Быстровым, почти убедили его в том, что снежная масса сойдет вниз постепенно, частями, создаст на плато затор и спокойно растает, никому не причинив вреда. Все вроде бы правильно, а тревога не проходила. В конце концов, это его личное дело — еще раз все проверить. Хотя бы для собственного спокойствия.
Солнце поднялось высоко, когда он наконец добрался до перевала, до самого дальнего поста наблюдений. Снег лежал здесь мощными, причудливо изогнутыми пластами, похожими на складки кожи какого-то огромного животного. Строков методично проверил отметки на всех рейках, занес в блокнот каждый сантиметр усадки. Данные его не обрадовали, потому что усадка была гораздо меньше, чем в расчетах Быстрова, а это означало, что снег все еще оставался достаточно рыхлым, достаточно неустойчивым и подвижным. Предстояло еще проверить сцепление в нижних слоях. От него, от этого сцепления, зависело, как долго продержится здесь, на высоте, уже сформировавшееся лавинное тело. Чем дольше пролежит снег, тем станет плотнее, тем больше энергии затратит лавина на свое первоначальное движение и, может быть, действительно, зацепится за нижнее плато, остановится на нем, как надеется Быстров… Почему он так в этом уверен? Он же не был здесь ни разу! Неужели, сидя в кабинете, используя только данные съемки и его, Строкова, наблюдений, он все предвидит?
Закончив работу, Строков долго сидел, задумавшись, на краю шурфа. Он уже принял решение и старался представить, как теперь развернутся события. Он думал о Быстрове, который, как он только что убедился, ошибся, многого не учел, и от этого теперь зависела жизнь сотен людей там, внизу.
Снова, в который раз, вспомнил он текст полученной радиограммы:
«Ваше заявление принято. Готовьте станцию передаче Быстрову».
Быстров, опять Быстров… Словно они не могли найти другого человека… Как же он передаст в его руки все это?.. Ведь Быстров не сможет объективно оценить обстановку, у него сложилось готовое мнение, и с ним он приедет принимать станцию…
А может, все образуется. В конце концов, есть еще время, и можно успеть сделать необходимое, чтобы люди подготовились, ушли из опасной зоны… Вместе они, наверно, смогут что-нибудь придумать, предотвратить несчастье. Здесь нужны специалисты: лавинщики, гляциологи… Он с радостью вспомнил, что Быстров — гляциолог, и уже спокойно начал складывать рюкзак. Приедет Быстров, и они сделают все как надо. Нужно будет осторожно, без нажима ввести его в курс дела, сделать это тактично, чтобы он сам пришел к неизбежным выводам.
Сидя в машине, все выше поднимавшейся к Тарьину, Быстров смотрел, как узкая лента шоссе, прижатая рекой к стене ущелья, делает невероятные усилия, чтобы выбраться наверх, к солнцу. Сергей сидел, откинувшись на сиденье «Волги», вслушивался в мягкое шуршание шин по асфальту, следил за рекой, неожиданно новой за каждым поворотом, и вспоминал все, что привело его к окончательному решению, к этой несущейся навстречу дороге… Особенно врезался в память последний день перед отъездом, вернее — вечер после беседы с Поповым, когда он попросил дать ему время подумать…
Может, от того, что весна в южном городе была особенно яркой и красочной, мрачное настроение, в котором он ушел от Попова, быстро развеялось. Улицы заливало солнце. Только что политая зелень газонов наполняла воздух пряным, чуть терпким ароматом, и этот запах тогда по какой-то неведомой ассоциации вдруг напомнил ему о Наташе…
С этой женщиной он встречался уже два года, но в последние месяцы знакомство начало его тяготить. Слишком все стало привычным, заранее известным, исчезло очарование новизны. Нужно было как-то кончать, но у него все не было подходящего предлога, и вот теперь он появился. Так или иначе, придется сказать ей о предстоящем отъезде, и он решил позвонить немедленно, не откладывая.
Они встретились в сквере возле театра. Дневная жара спала, и в парке было прохладно и тихо. На дорожках мелодично, чуть печально ворковали горлинки. Редкие прохожие не мешали разговору, но начать его сразу Сергей все же не решился.