— С них спрос особый.
— Плавление полотна замедлилось в полтора раза. Войдем в график за водоразделом.
— Прекрасно, — Дубах улыбнулся. — А пока люди должны добираться до Рудного воздухом? Авиетками? Вертолетами? Триста километров на авиетке — это верх комфорта, не правда ли?
— А где я возьму энергию? Скажите все это план-энергетику, — не выдержал Панков.
— Скажу. И энергия вам будет — спрашивайте! Спрашивайте все, что нужно. Но за это давайте мне время. Ваша автострада сэкономит каждому работающему в Рудном больше часа, Виктор. Больше часа!
— Мы не в солнечной системе, координатор. И энергобаланс у нас пока что другой.
— Да, не в солнечной. Там девять миллиардов людей, а у нас — пятьсот миллионов. Но разве поэтому одни должны пользоваться меньшим комфортом, чем другие? Что это за рассуждения?! Конкретно: что вам нужно, чтобы войти в график?! Энергии у нас хватит, и не надо беречь ее там, где речь идет о людях!
— Два «аргуса».
— Будут вам «аргусы», — пообещал Дубах.
«Аргусы» — атомные реакторы на гусеничном ходу — это дефицит. Их привозят с Марса, а на самой Ксении пока что не производят. Дубах еще не знал, где он их достанет. Но что достанет — не сомневался. Правда, ему предстоял пренеприятный разговор с план-энергетиком, но к этому оба они уже привыкли, и споры и препирательства их были скорей традицией, чем необходимостью. В том, что при всей своей прижимистости Захаров «аргусы» выделит, Дубах был уверен. Он снова включил селектор.
— Весли, прошу вас, подготовьте мне быстренько цифры по пассажиропотоку к Рудному — для Захарова. Наши застряли с автострадой, и им нужна дополнительная энергия.
— Когда?
— Часа через два.
Слышно было, как Тероян выразительно вздохнул.
— Вот и прекрасно, — сказал Дубах. — Спасибо, Весли.
Заверещал сигнал видеовызова. Дубах включил экран. Это был Ходокайнен из морского отдела.
— Тудор, в Лабиринте сел на риф контейнер…
Этого Дубах всегда боялся — контейнеры с нефтью, буксируемые через Проливы… Когда же дотянут трубопровод, наконец?..
— Сколько?
— Десять тысяч.
Десять тысяч тонн нефти, тонкой мономолекулярной пленкой покрывающие акваторию Проливов…
— Совет Геогигиены оповещен. Химэскадрилья поднята, — Ходокайнен взглянул на часы, — семь минут назад. Через шесть они будут над лабиринтом.
— Так, — сказал Дубах, чувствуя, что у него начинают болеть скулы. — По окончании операции капитана буксира — ко мне.
Ходокайнен кивнул. Ему жалко было капитана. Но Дубах, наверное, прав. Почему-то всегда получается, что Дубах прав…
О предстоящей поездке к Эзре Бихнеру он вспомнил только в половине четвертого. Словно сработал в нем какой-то механизм, выудивший из памяти нужную карточку.
Лаборатория Бихнера весь последний год терроризировала его. Они ежемесячно съедали годовой лимит, и Дубах сам не до конца понимал, каким образом ему удавалось вышибить из Захарова энергию для их ненасытной аппаратуры. Но похоже, они добились чего-то стоящего — судя по тону Эзры и его привычному лаконизму. Дубах в последний раз включил селектор.
— Я буду в Исследовательском, у Бихнера. Если поступят информации о «Дайне» и Проливах, передайте мне немедленно. Спасибо.
Исследовательский центр находился на равнине, километрах в пятидесяти от Совета, и Дубах решил добираться энтокаром. Это минут пятнадцать. Впрочем, через несколько месяцев здесь пройдет ветка автострады, и тогда время сократится до десяти минут.
Каждая минута, отвоеванная у пространства, была для Дубаха личной победой, потому что борьбе этой он отдал всего себя. В среднем согласно статистике каждый житель Ксении ежедневно тратит на транспорт около полутора часов. А это значит, что на полтора часа человек выбывает из активной жизни. Конечно, в дороге можно думать, можно читать, разговаривать по связи. Но все это — паллиативные решения. Компромисс. Уступка вынужденности. Дубах всегда ненавидел компромиссы, хотя ему и случалось — достаточно часто случалось — идти на них.
Бихнер поднялся ему навстречу.
— По вашему появлению можно проверять часы, Тудор! Признайтесь по секрету — я никому не скажу! — с вами не работали вивисекторы Оффенгартена?
Дубах рассмеялся: Оффенгартен занимался проблемой биологических часов.
— Нет, — сказал он. — Я по характеру не гожусь в подопытные. Ну так какими чудесами вы хотите меня поразить?
— Как вам сказать, Тудор? Имейте терпение, сами увидите.
И Дубах увидел.