— Что ж, у вас для себя и времени не остается?
— А куда его здесь девать, свободное-то время?
— Ну не знаю… В кино могли бы съездить, на танцы.
— Это в наш кишлак-то на танцы? — Она засмеялась.
— В райцентр можно.
— Кто меня туда повезет?
— Это можно организовать, машина все равно без дела стоит, мобилизуем ее для культурного отдыха.
— Так вас Мансур и повезет, как же. Он у нас знаете какой самолюбивый? Путевой лист читает три раза, прежде чем за руль садится.
Сергей встал и вышел во двор. Под ногами на снежных корках тут и там сверкали ослепительные зайчики. Казалось, солнечный свет заменил здесь самый воздух. Он пропитал вокруг каждую былинку, каждый камень. Сергей хотел вернуться за очками, но глаза постепенно привыкли к радужному сверканию. В стороне под навесом стояла машина — Мансур копался в моторе.
— У вас что, профилактика? — спросил Сергей.
— Машина в порядке.
— Ну тогда поехали.
— Куда?
— А вы заводите, я вам по дороге скажу.
Водитель молча сел в кабину, и «газик» понесся вниз, прыгая на поворотах так, что приходилось держаться обеими руками.
После очередного поворота впереди показалась фигура одиноко бредущего человека, и по неизменной шляпе Сергей узнал Строкова. Как только они поравнялись, водитель притормозил.
Строков не оглянулся. Услышав звук автомобильного мотора, он подтянулся и даже, кажется, перешел на строевой шаг. Сергей открыл дверцу и освободил ему сиденье рядом с водителем. После вчерашнего приема станции он все никак не мог освободиться от неприятного чувства вины перед этим человеком, хотя и старался убедить себя, что он его просто жалеет.
— Садитесь, Павел Степанович!
— Мне в район.
— Мы тоже в район, садитесь!
— Я иду по своим личным делам. Не привык для этого пользоваться государственной машиной. Извините…
Телеграмма для Строкова пришла на станцию после обеда. Сайда, даже не закончив приема, бросила наушники и побежала его искать. Еще бы, такая радость! Телеграмма от сына, зовет приехать. Но Строкова нигде не было.
Быстров воспринял телеграмму с откровенным удовольствием:
— Ну наконец-то! Оставьте у него на кровати. Придет — сразу прочитает.
Возвращаясь из комнаты Строкова, Сайда увидела Быстрова возле радиорубки.
— Не хотите прогуляться? Следующий сеанс у вас через два часа, а погода, смотрите какая, весна и до нас начинает добираться.
Сайда задумалась. Отказаться неудобно. И, кроме того, ей льстило его внимание.
«А если Мансур узнает?.. Правда, он спит после ночного дежурства…» — успокоила она себя. Они спустились по склону в противоположную от дороги сторону. На южной стороне снег уже стаял и появились первые зеленые ростки.
— Ну что же, посидим? — спросил Сергей. — Послушаем, как тает снег?
Они выбрали место, Сергей подстелил куртку, но все равно уже через десять минут Сайда замерзла, и получилось вполне естественно, когда он обнял ее, — стало теплее. Ей нравилось, что он не пытался целоваться. Тихо сидел рядом и «слушал, как тает снег» — как будто это можно услышать. Странный человек, городской, непохожий на других.
Так они просидели, не шевелясь, минут сорок. Над скалой кружили памирские галки, выискивали съестное. Всегда они слетаются, если видят человека… Вдруг на дальнем гребне, скрывавшем станцию, Сайде показалось какое-то движение, но солнце било в глаза и ничего нельзя было рассмотреть. Ей стало тревожно. Высвободила руку, взглянула на часы и поняла, что нужно торопиться, чтобы не пропустить передачу.
Долгие годы, проведенные в обществе Хакимова, научили Строкова понимать его без слов. Иногда за весь день Хакимов вообще не раскрывал рта. Строков легко угадывал его настроение…
Сегодня, едва Хакимов вошел в камералку, Строков по его тяжелому дыханию, по долгому молчанию понял: случилось нечто необычное. И, как всегда, не стал задавать вопросов. Знал: как только отойдет немного, сам расскажет, что произошло.
Минут пятнадцать Строков не отрываясь продолжал работу над погодным графиком. Как-то само собой получилось, что он все еще выполнял привычную ежедневную работу, словно бы и не было никакой передачи станции. Он так увлекся расчетами скорости восточного циклона, что на минуту забыл о Хакимове и вдруг услышал его сдавленный, словно перехваченный спазмой голос:
— Новый-то с Сайдой гуляет…
— Этого не может быть. Это тебе от глупости, от ревности показалось.
Хакимов молчал. Строков отложил карандаш и подошел к нему.
— Ты вот что, садись работать. Мы с тобой подумаем, что нужно сделать. Это у них несерьезно, не может быть серьезно. Сайда просто глупая девчонка, а ты сам виноват. Чего ждешь? Почему не женишься?
Он долго убеждал его и успокаивал. Но именно в этот неподходящий момент в комнату вошел Быстров.
Хакимов ударом ноги отшвырнул стул и встал, сжимая кулаки. Строков тоже вскочил и понял, что не успеет вмешаться. Но что-то остановило Хакимова. Может быть, откровенное изумление в глазах Быстрова, не страх, а именно изумление ничего не понимающего человека.
Хакимов отбросил в сторону обломки раздавленного карандаша и вышел, хлопнув дверью.
— Что это он? — удивленно спросил Быстров.
— Уехать бы вам надо…
— Как уехать?
— Совсем уехать, не сможете вы здесь жить.
— А что, здесь выживают только такие, как Хакимов?
— Любит он ее.
— Кого?
— Да что вы, слепой, что ли?! Сайду!
— Подумаешь, посидели вместе, она же не его собственность, Но все равно, я готов извиниться перед ним, если нужно.
— «Если нужно». Разве ему станет легче от ваших извинений? Как он сможет уважать вас? Работать с вами? Начальник станции не должность. Здесь это — звание, если хотите! Его заслужить надо.
— Я этой должности не искал!
— Конечно, не искали! Я понимаю. В городе спокойней и легче. Вот и уезжайте.
— Это не так просто. Я ведь теперь отвечаю за станцию.
— Да ни за что вы еще не отвечаете! Подумаешь. Ну выговор объявят. Зато вернетесь к привычной для себя жизни. А здесь… Боюсь, что здесь вы потеряете веру в себя, наломаете дров. Послушайте меня, старика. Я не из-за себя говорю, я все равно уеду…
Сергей достал сигарету, размял ее между пальцами, испытующе посмотрел на Строкова.
— Я не могу уехать так, как вы предлагаете. Кем я буду считать себя после этого?
Строков отложил карандаш, снял и протер очки, собираясь с мыслями. Как теперь быть? Что делать дальше?.. Он так надеялся на нового начальника. Здесь нужен был сильный, уверенный человек, способный помочь, а не этот мальчишка, не понимающий самого простого, самого очевидного.
— Вам будет трудно.
Быстров не ответил. Маленький мирок станции сильно отличался от всего, с чем он сталкивался раньше. Люди какие-то особые попались? Да нет, обыкновенные люди. Но их словно тайна какая-то связывала.
Может быть, высота, или эта домашняя вершина во дворе делали их непохожими на остальных? Или это небо, лежащее на самых крышах и полыхающее по ночам огромными неправдоподобными звездами? Может быть, все вместе. Эта тишина, огромность и прекрасность синего мира под ногами, каким его видят только птицы, накладывали на них какой-то незримый отпечаток?
«Поживем, увидим, — подумал он. — Пока что я остаюсь».
Но это решение ничего не изменило, не уменьшило ощущения затерянности в чужом для него мире, среди чужих людей. И тогда впервые со дня приезда он вспомнил человека, с которым так легко расстался. Единственного близкого ему человека…
Наташин телефон долго не отвечал. Сергей не знал, что скажет ей, и все-таки не вешал трубку. Наконец на том конце, за сотни километров отсюда, послышался щелчок, и голос Наташи спокойно спросил:
— Да? — И даже, когда он назвал себя, голос не изменился. — Да, я слушаю.
Тогда неожиданно для себя он сказал:
— Что, если тебе приехать? Взять отпуск на пару недель и приехать. Тут одно дело есть, понимаешь… Ты мне сможешь помочь…
Она молчала. Очень долго молчала. Ему уже начало казаться, что его слова не дошли до нее, затерялись где-то в этих бесконечных километрах холодных проводов. Но она все-таки ответила.