«Паря», огромный мужик лет сорока, с широким скуластым лицом, но абсолютно русским прямым носом, нерешительно снял кухлянку и положил на пол. Потом повернулся ко мне, затем к Ушакову.
— Дык я ж, Егорыч… раз только, и все. А как узнал, так сразу к тебе.
— Ишь ты! Раз только. — Ушаков ткнул в него пальцем. — А если каждый из нас по разу государство обманет?.. Не-ет, паря, тебя пороть надо. Так ты давай, давай по порядку все товарищу лейтенанту докладывай.
— Дык, я ж и говорю, товарищ, — он повернулся ко мне. — Жадность попутала. В прошлом году приезжает ко мне на заимку незнакомый человек и говорит: «Заблудился, мол, браток. Из геологов я, переночевать не пустишь?» Ну, кто же на ночь глядя откажет. Супец я из куропаток заварил, смотрю — он бутылку достал, ну… мы и познакомились. А потом он и говорит: «Ты, браток, шкурок мне не продашь? Их вон у тебя сколько. А я тебе заплачу, как по первому сорту в Заготпушнине». Ну я ему по пьяной лавочке десять шкурок и загнал. Деньги он тут же отдал. А когда уезжал, то обещался еще и на этот год приехать. Я думаю, должен скоро быть.
Егорыч недоуменно покрутил головой, стукнул кулаком по столу.
— Нет, ты видал этого фрукта, Василий! Он еще и на этот год договорился встретиться. Ну ты давай, давай дальше рас сказывай.
«Паря» заерзал на стуле.
— А чего дальше рассказывать? Когда Егорыч нас собрал и рассказал о человеке, который шкурки скупает, то я сразу же того, из экспедиции, вспомнил. Ну, пришел домой, рассказал обо всем бабе своей, так она поначалу тоже напугалась, а потом говорит: «Ступай, Пантелеймон, к Ушакову. Он хоть и вредный, но все насквозь видит. Покайся. Может, не осудят».
— Делишки… — Я достал планшетку с картой моего участка, фоторобот Заготовителя. Все еще не надеясь на удачу, пододвинул фоторобот Пантелеймону. Спросил тихо:
— Этот человек был у вас?
Охотник аккуратно взял карточку, долго разглядывал ее, сказал неуверенно:
— Вроде бы он, а вроде и нет…
— Где ваша заимка?
Пантелеймон пошарил глазами по карте, ткнул загрубевшим негнущимся пальцем в южное урочище.
— Кажись, здесь.
Я прикинул расстояние — километров двести будет. Далеко же разбросал свои угодья этот любитель пушнины.
— Тама она, там, — закивал головой Ушаков. — На ручье Медвежий.
Пантелеймон тронул меня за рукав.
— Может быть, мы его того… А, товарищ лейтенант? Подкараулим и возьмем, ежели он опять на заимку побалует?
Вошла бабка Матрена, поставила на стол чайник и чашки с блюдцами. Произнесла певуче:
— Кушайте, пожалуйста, — И поплыла к себе на кухню.
Ушаков проводил ее долгим взглядом, потом сказал тихо:
— А может, и правда засаду там устроить, а, Василий?
Это было разумное предложение, но я молчал. Это был риск. Риск людьми. И я не мог на это пойти, не продумав буквально все до мелочей. Пантелеймон, видимо, понял мои сомнения, сказал грубовато:
— Да вы не волнуйтесь, товарищ. Я ж с напарником буду. А что он сможет против двух карабинов сделать?
Итак, узелок вокруг Заготовителя начинал медленно затягиваться. Начальник райотдела одобрил мое решение, и теперь на заимке Пантелеймона постоянно находятся надежные люди, чтобы захлопнуть ловушку. Мне же в первую очередь надо отработать все геологоразведочные партии, которые разбросаны там и тут по всей моей «Австрии». Но, по правде говоря, в затею эту я мало верю: вор, а тем более такой опытный, как Заготовитель, никогда не станет называть своего настоящего адреса. По всей вероятности, он надежно обосновался в каком-нибудь крупном поселке, а сюда наезжает, чтобы собрать шкурки у своих поставщиков.
5
Это, кажется, моя первая удача. Через тридцать минут я буду держать в руках одного из поставщиков Заготовителя!
Ах, Лыткин! Ах, Федя! Как распинался в честности Ивана Безносова! А вчера вечером позвонил мне и упавшим голосом сказал, что Безносов принес на почту объемистую, но легкую весом посылку, адресованную в Киев.
— Федя, дорогой! — кричал я на радостях в телефонную трубку. — Сделай так, чтобы эту посылку ни в коем случае не отправляли до утра. Завтра буду у вас.
На мое счастье, следователь, ведущий дело Заготовителя, был еще в отделении, и я, объяснив ему ситуацию, попросил взять санкцию прокурора на вскрытие и осмотр посылки Безносова.
И вот мы трясемся в Ми-4. Кроме нас двоих да пилотов, в вертолете больше никого нет, и мы можем свободно «проигрывать» предстоящую операцию. Капитан Гусев, с ножевым шрамом через всю левую щеку, простуженным голосом дает мне инструктаж вскрытия.