Пан то сидел, сцепив руки и уставившись в одну точку, то принимался ходить у борта, нарочно не глядя на воду. Гоша безнадежно прощупывал биноклем горизонт. Толя, как заведенный, методично включал и выключал по очереди тумблеры аппаратуры — уже не вслушиваясь, а просто чтобы что-то делать. Остальные занимались чем попало, а часы все выстукивали и выстукивали нужные пятиминутки. Только эти щелчки и нарушали тягучую тишину.
И тут до Карагодского стала доходить вся серьезность происходящего. Вспышка энтузиазма быстро угасала. Он чувствовал себя, как пешеход, застигнутый красным огнем на переходе. Бежать вперед или благоразумно вернуться назад?
Конечно, все это очень мило и оригинально — искать родственную цивилизацию по всей вселенной, выкликать ее радиосигналами, нащупывать все удлиняющимися маршрутами космических кораблей и обнаружить… у себя дома, на Земле. Но какая польза будет человечеству от такого открытия? Надо думать, никакой.
До сих пор энтузиасты «братских контактов» соблазняли людей возможностью позаимствовать без отдачи у «иного Разума» какой-либо неизвестный вид энергии, невиданную машину на худой конец. А что возьмешь с дельфинов? Они не взрывают горы, не строят городов и не покоряют другие планеты: мирно плавают по синю морю в чем мать родила, едят сырую рыбу и сочиняют музыку. И ничего им, главное, от людей не нужно, никакой помощи, ни моральной, ни материальной. Они и без людей хорошо устроились в Мировом океане. Так что в роли «благодетеля» тоже не выступишь.
Так на кой же дьявол нужен такой «контакт»? Стоит ли из-за него лезть на рожон?
Академик исподлобья, посмотрел на Пана. Тот выглядел сильно встревоженным, но отнюдь не отчаявшимся. Казалось, он знал нечто, Карагодскому неизвестное. Может быть, у них была какая-то договоренность с этой девчонкой? Надо подождать. Иначе можно попасть впросак.
Кришат тихо перебирал клавиши электрооргана и напевал — негромко, одним дыханием — замысловатую и щемящую мелодию. Она звучала, как ветер в покинутых древних руинах:
Тебе дано законом Братства Бессменно жить, И умирать, и возрождаться, И плыть, и плыть…Карагодский перебирал в уме трофеи своих ночных «раскопок». Теперь они казались ему вздорными. Возможно, Пану они и пригодились бы. А ему самому? Не возиться же главному дельфинологу Д-Центра с фаянсовыми плитками!
— Плавник…
Гоша произнес это слово негромко, но его услышали. Все повскакали с мест, разом зашумели, а Пан схватился за Гошин бинокль, чуть ли не вырывая.
— Да нет же… — Толя вежливо, но решительно отвел руку Пана. — Это не Уисс. Это плавник акулы.
Люди замерли и смолкли, и вновь наступившая тишина сгущалась с каждой секундой, пока не стала почти осязаемой.
Теперь акула была видна без бинокля. Высокий плавник чертил упрямую прямую, и прямая эта упиралась в белое пятно надувной лодки.
Матрос в лодке тоже увидел акулу. В его руке полыхнула синяя молния, и до корабля долетел сухой треск разрядившегося импульс-пистолета. Плавник исчез.
— Промазал, — шепотом констатировал Толя. — Ушла в глубину, стерва.
Шли минуты, но акула не появлялась.
— Тертая, — Гоша опустил бинокль. — Теперь не выплывет.
— Может, уйдет?
— Вряд ли. Если она явилась на глаза, значит, что-то почуяла. Попусту эти гадины к людям не подплывают. Боятся. А если уж почуяла, то будет кружить в глубине хоть сутки.
— Может, взять акваланг да поискать ее? — предложил Толя. — Всыпать ей тройной заряд, чтобы брюхо кверху. Я смотаюсь, а?
— Бесполезно. Легче найти иголку в стоге сена. Да и опасно. Они, правда, редко нападают первыми, но если Алик задел ее выстрелом, то у нее порядком испорчено настроение…
— Что значит — опасно, черт подери? А если…
Он не договорил того, что вертелось у него на языке, и с немой просьбой посмотрел на Пана. Пан болезненно поморщился и отвернулся.
— Нет, Толя, я не разрешаю.
Небо заметно поголубело, потом к голубизне примешался прозрачный тон янтаря. Восток горел, и растущий пожар окрасил воду в цвет свежего среза меди.
Когда из-за острова наискось ударили солнечные лучи, стало как-то менее тревожно. Хотелось надеяться, что солнце рассеет ночные страхи вместе с промозглым туманом.
И действительно — минут через десять с лодки раздался крик. Все бросились к борту.
После долгожданного Гошиного «все в порядке» — без бинокля трудно было разглядеть, что происходит в лодке, — многочасовое напряжение разрядилось бестолковой суетой. Все говорили враз, не слушая друг друга, и говорили без умолку.