— Или в Томске, если наши к тому времени выбьют беляков из Екатеринбурга. А вам придется «спасаться» от красных. — Митрофан Евдокимович с интересом наблюдал за Буровым.
В кабинете нависла тишина, какая бывает только в квартирах каменных провинциальных домов.
Настенные часы в футляре красного дерева мерным приятным баритоном пробили половину девятого. Митрофан Евдокимович поднялся из кресла. Буров шагнул ему навстречу.
— Не боязно, Дмитрий Дмитриевич?
— Волков бояться — в лес не ходить. А Елена просто молодец Потом в Москве мы несколько дней подышим свободно. Хотя особо разгуливать нам тоже нельзя. Не думаю, чтоб у Колчака в столице не нашлось «верных» людей из офицеров. А то и того почище — из эсеров.
Буров застегнул мягкий дорожный пиджак, поправил галстук. В дверь кабинета негромко постучали.
— Елена! Входи, входи.
Плавной быстрой походкой в кабинет вошла жена Дмитрия Дмитриевича. Миниатюрная женщина с высокой прической, которая не прибавляла ей роста, Елена Алексеевна была одета в серое дорожное платье с широким поясом.
— Наговорились? Не помешала? — спросила она и, забравшись с ногами в широкое кожаное кресло, проговорила: — Но вы сами предупредили — в половине девятого чтоб духу вашего не было, Митрофан Евдокимович.
Митрофан Евдокимович подошел к Елене Алексеевне, взял ее крошечную, но сильную руку в свою большую ладонь.
— Будьте осторожны, — сказал Митрофан Евдокимович. — Если не случится чего-либо непредвиденного.
— Думаю, что нет. — Елена Алексеевна тряхнула головой, — Когда армия наступает или готовится к наступлению, тыл становится беспечным. Офицеры пьют горькую, а подрядчики вроде нашего подзащитного, настолько распоясываются, что воруют уже миллионами.
— Что делать? — всплеснул руками Дмитрий Дмитриевич. — Раз уж он хочет, чтобы его адвокатом был именно я… То мое дело — затянуть следствие до морковкиного заговенья. Уверен, местные власти хотят того же. У нас с Еленой Алексеевной будет достаточно времени на хорошую охоту.
Со стороны гостиной в дверь кабинета снова постучали. Елена Алексеевна мягко поднялась с кресла и, очутившись у двери, проскользнула в нее. И тотчас вернулась в кабинет. У нее в руках был футляр, в каких держат драгоценности. Елена Алексеевна открыла его. В углублении на шелковой подкладке лежал миниатюрный браунинг с перламутровой инкрустацией.
— Прелестная вещица! — не удержалась Бурова.
— Чересчур заметная. Зарубин перестарался. Возьмите на всякий случай вот этот. — И Митрофан Евдокимович достал из-за пазухи размером чуть побольше, простенький никелированный браунинг.
Взяв в руки пистолет с перламутровой инкрустацией. Буров задумчиво проговорил:
— Согласитесь, он прекрасен, как поцелуй Иуды.
— Дмитрий, дорогой, ты не на процессе!
— Профессиональная привычка! — рассмеялся Буров. Потом он достал из тайника, из-под каминной плиты несколько мелко исписанных листков бумаги, передал их Митрофану Евдокимовичу.
— Вот документы. Теперь они здесь. — Дмитрий Дмитриевич прижал ладонь ко лбу. — Эти бумаги можно сжечь. Прошу устроить мне экзамен. Затем приступим к аутодафе.
— Вы стали очень осторожны, Дмитрий Дмитриевич, — сказал Митрофан Евдокимович, когда убедился, что Буров не ошибся ни в единой цифре, не пропустил ни одного факта.
— Приобретаю привычки профессионального революционера, — ответил Буров, помешивая щипцами ярко полыхавшие листки.
— К дому! — бросил подполковник Чухновский кучеру. Мягко качнувшись, сани покатились по обледенелой мостовой. В душе Чухновского бушевало смятение.
Однако, черт возьми, как же получилось так, что его жене передадут для подпольщиков дамский браунинг? Вот уж неприятность так неприятность!
Подполковник успокаивал себя, мол, история с браунингом чушь, домыслы зарвавшегося Зарубина. И, кроме всего прочего, не вызывать же к дому, где живет начальник контрразведки, усиленный наряд солдат.
Достаточно, что, передав шкатулку из-под драгоценностей, Зарубин должен пройти во двор дома и проследить, не выйдет ли кто черным ходом.
Подполковник точно рассчитал время. Едва Зарубин, уже передавший шкатулку, вышел из подъезда и юркнул в подворотню, как сани остановились.
Чухновский вдруг почувствовал: ему несколько страшновато выйти из саней, одолеть полтора десятка ступеней, чтобы подняться на бельэтаж. Подполковник глянул на темные окна своей квартиры. Он сам распорядился повесить плотные портьеры и частый тюль.
Напрасно торчал Зарубин во дворе, следя за черным ходом дома Чухновского. Едва он вышел из парадного и свернул в подворотню, в подъезд вошел «посыльный от ювелира», который получил браунинг у горничной и передал его Митрофану Евдокимовичу. Несколько минут было в распоряжении подпольщиков. Их оказалось достаточно. Зарубин остался не раскрыт, а по его следам шли люди Чухновского.