— А кто же в таком случае задавил Нестора? — резко бросил Сабади.
— Этого сказать не могу, но наверняка не Хосе-Рамон. Он позвонил мне по телефону, телефон у него плохо работал, и, когда прервалась связь, я сам позвонил ему домой, причем он лично мне ответил. Другими словами, он находился в своем доме, когда случился наезд на Нестора.
— Стойте! — внезапно воскликнул Эрнандес и подошел к лейтенанту. — Говорите, вам пришлось звонить к Хосе Рамону домой, потому что телефон его плохо работал и прервалась связь?
— Да, он меня сам об этом предупреждал. И когда прервалась связь, я позвонил ему, он мне ответил, и мы продолжили разговор, — уверенно сказал Сарриа.
— Пять минут! — попросил Армандо Эрнандес. — Дайте мне пять минут, и я назову вам преступника.
Едва Эрнандес ушел, как раздался телефонный звонок. Трубку взял Сабади.
— Слушаю. Да, Сабади… Из музея? Вряд ли это простое совпадение. Соедините меня.
Сабади прикрыл рукой микрофон, повернулся к лейтенанту:
— Звонят из музея «Фелипе Поэй».
— В чем там дело? — спросил лейтенант, когда Сабади положил трубку.
— В музей явились двое граждан и предъявили директору подлинную миниатюрную теотиуаканскую скульптуру, которую они нашли на одной из улиц Мирамара в тот самый вечер, когда было совершено преступление. После проверки реестра кубинских частных коллекций оказалось, что эта миниатюра входила в коллекцию Ансельмо Молины.
— Вот оно что! За двойной переборкой скрывалась коллекция предметов искусства. Можно утверждать, что преступники потеряли миниатюру во время бегства.
— Вероятно, но это еще не все. Как сообщили из музея, среди наиболее ценных предметов, входивших в коллекцию, были три флорентийских кинжала эпохи Возрождения…
— Оружие, которым убили сторожа! — воскликнул Сарриа и хлопнул себя ладонью по лбу. — Так вот почему преступник вынужден был подменить его.
Сарриа оживился. Мысль его лихорадочно работала, отметая одну неясность за другой.
— По-видимому, дело было так: ночной сторож, выйдя в обход раньше обычного, застиг врасплох вора, как раз в тот момент, когда он извлекал из тайника ценности, и вор ударил его флорентийским кинжалом. Затем, чтобы отвести подозрения от комнаты, ему пришлось перетащить труп, а также заманить собаку в комнату и убить ее там, тем самым оправдав наличие лужи крови возле встроенного шкафа. Стерев со своего ножа собачью кровь, он взломал с его помощью шкаф. Потом подменил этим ножом флорентийский кинжал в теле сторожа, а кинжал унес с собой.
— Коллекция включала также несколько теотиуаканских культовых предметов, — продолжал Сабади, — и два зеркала, изготовленных из обсидиана. Одним из них и ударили сторожевую собаку в саду.
Зазвонил телефон. Голос Эрнандеса звучал приглушенно:
— Сарриа, я в транспортном управлении на улице Чакон. Думаю, что он уже мой.
— Что ты сказал? Послушай, говори погромче, я тебя плохо слышу.
— Да телефон здесь какой-то порченый. Так я сказал, что он уже мой: я уже знаю, кто он.
— Эрнандес, послушай…
Связь прервалась. Лейтенант взглянул на список телефонов, лежавший на столе, набрал номер.
Раздался звонок, и опять послышался далекий голос Эрнандеса:
— Сарриа, ответьте на мой вопрос, каким бы странным он ни показался, где я?
— Разумеется, в транспортном управлении. Я же звоню туда.
— Значит, никаких сомнений нет, и я знаю, кто преступник. Спасибо, Гутьеррес, можешь уже положить.
— Эрнандес… Но что все это означает?
Связь прервалась.
— Что случилось? — спросил Сабади.
— Эрнандес сообщил, что знает, кто тот человек, которого мы ищем, потом сказал что-то какому-то Гутьерресу и сразу повесил трубку.
— Гутьеррес — это его двоюродный брат, он работает в транспортном управлении.
В этот момент открылась дверь и, сияя улыбкой, вошел младший лейтенант Армандо Эрнандес.
— Поехали! — сказал он.
На сей раз Сарриа не стал кусать шариковую ручку и не задал ни единого вопроса, он просто застыл от удивления. Сабади посмотрел на вошедшего, потом на телефон.
— Поехали! — повторил Эрнандес. — Убийца ожидает нас!
Лейтенант пристально взглянул в глаза Эрнандесу, потом протянул руку, указывая на телефонный аппарат:
— Ты? Ты не был?…
— Нет.
— Но я только что звонил в транспортное управление и разговаривал с тобой.
— Можем ли считать, что вы в такой же степени убеждены в этом, как и в том, что звонили в дом Консуэло Родригес и разговаривали с ее сыном Хосе-Рамоном?