Игорь усмехнулся.
— Да и мне инопланетные контакты рисовались совсем по другому. Что-то вроде дипломатического визита или симпозиума с использованием совершеннейших средств информации. Действительность, как и всегда, куда проще и вместе с тем гораздо запутаннее наших домыслов. — Дюк помолчал, сосредоточенно хмуря брови, и уверенно добавил: — Убежден, что, прежде чем обратиться к такому примитиву с записками, кикиане использовали массу других средств связи. Но не имели успеха.
— Если только это не был успех наизнанку, — невесело уточнил Лорка.
— Что ты имеешь в виду?
— Гибель людей на Кике.
— Вот как? А вообще-то вполне возможно. Попытки прямой передачи информации на мозг и на Земле кончались плачевно. Чуть больше, чем нужно, мощность, резонанс с биоритмами мозга — и либо припадок, либо смерть. — Игорь вздохнул. — Все-таки чертовски жаль, что ты не обратил внимания на другие записки.
Секунду Лорка рассеянно смотрел на товарища, что-то припоминая, потом не совсем уверенно проговорил:
— Подожди! Думаю, что еще одну записку мы найдем.
И он рассказал Игорю о своем странном разговоре с Тимуром.
8
У домика Тимура Лорка замедлил шаг. Всего неделя прошла, как он был здесь, а все изменилось, все погрустнело вокруг. Поредела роскошная крона раскидистой липы, опавшими листьями была усеяна не только земля, но и чурбаки, служившие стульями, и костер, превратившийся в грязное черное пятно, и синтетическая дорожка, убегавшая в глубь леса. Плавали листья в большой неожиданно чистой луже, равнодушно отражавшей скучные серые облака и тревожную просинь небесных окон, из которых иногда выбрызгивало солнце.
Лорка отодвинул бесшумно скользившую дверь и с удовлетворением убедился, что Тим еще не покинул своего уединенного жилища и что заблаговременно обдуманный разговор с ним не придется откладывать. Лорка откашлялся, чтобы привлечь к себе внимание, в коридор выглянула Валентина и осветилась улыбкой.
— Федор! Как хорошо, что вы прилетели.
— Так уж и хорошо? — Лорка переминался с ноги на ногу, ожидая, когда искрящиеся ворсинки пышного ковра вычистят и высушат его сапоги.
— Конечно, хорошо. Да хватит вам топтаться, проходите.
Лорка прошел в гостиную, не без опаски опустился на изящный, хрупкий на вид дачный диванчик. Усаживаясь напротив, Валентина засмеялась, показывая крупные жемчужные зубы.
— Этот диванчик всех пугает.
Большие серые глаза Валентины следили за ним улыбчиво и приветливо. И оттого, что в этих глазах не было даже самого легкого недовольства или обиды, Лорка с новой остротой почувствовал свою невольную вину перед этой женщиной — ведь как-никак, а именно он разлучал ее с мужем и, может быть… У него мелькнула мысль — навсегда, но он тут же и очень сердито поправил себя: «Надолго, а не навсегда. Надолго!»
— Значит, напугала вас осень, удираете? — спросил он вслух, стараясь отвлечься от своих непрошеных мыслей.
— Да что вы! — откровенно удивилась Валентина. — Мы любим осень, особенно я. Даже вот такую, когда дождь, ветер и листья летят по воздуху. Сидеть у окна, слушать и смотреть на все это — ведь правда хорошо?
Лорка засмеялся — он, уроженец солнечного юга, терпеть не мог ветреной и дождливой погоды, она нагоняла на него тоску.
Глядя на оживленное лицо молодой женщины, Лорка снова, как укол, ощутил чувство вины перед ней.
— Валя, вы не сердитесь на меня? — вдруг чисто импульсивно спросил он.
Она подняла брови, неумело поморщив свой чистый лоб.
— За что?
— А за то, что я забираю в экспедицию Тима.
— Разве он не по своей воле летит с вами?
Большие серые глаза Валентины смотрели на Лорку ясно, покойно, даже простодушно, без самой малой капельки иронии. Федор ощутил сложное, противоречивое чувство: и облегчение, и стыд из-за того, что не сумел сразу оценить спокойную жертвенность и своеобразное величие этой жены и матери.
— Да и как ему не лететь, когда вы летите? Конечно, Кика — страшное место, но не так уж чтобы очень. Вы с Тимом бывали в местах и пострашнее, правда?
— Еще бы! — Лорка постарался не сфальшивить.
Валентина кивнула в знак согласия.
— Тим мне рассказывал. — Она подумала и рассудительно добавила: — Потом у вас очень сильный по составу разведотряд. Все в отличной форме. И еще… — Она вдруг осеклась, с каким-то лукавством и торжеством взглянула на Федора и, круто меняя тему разговора, вдруг предложила:
— Хотите, я вам дочку покажу?
— Хочу. — Лорка поднялся с диванчика, — А где Тим? Спит или опять по грибы пошел?
— И не спит, и не по грибы, — с ноткой таинственности ответила Валентина. — Скоро придет.
— Придет? Откуда?
— Секрет. — Валентина осторожно отодвинула дверь детской.
— А почему удираете отсюда — тоже секрет?
— Тоже секрет. Да вы проходите.
— И тут секреты, — пробормотал Лорка, перешагивая вслед за Валентиной порог маленькой комнатки.
В колыбели, стоящей у стены, сладко спала голенькая, покрытая легким загаром девчушка — пухленькое существо с перетяжками на ручках и ножках. Личико сосредоточенное, крохотный ротик приоткрыт.
— Спит, — прошептала Валентина.
— Знаете, Валя, — сказал вдруг Лорка. — Я вот боюсь младенцев. Честное слово! На расстоянии еще могу любоваться, а вот как дадут мне их на руки — боюсь: вдруг у них что нибудь там поломается.
Валентина засмеялась.
— Ох и бестолковые вы, мужчины!
— Вы тоже хороши. Девочка спит, а свет как на солнцепеке. Нет бы выключить.
— Как можно! Днем дети должны спать при свете. Загорать и крепнуть. Разве можно ломать естественные условия и ритмы?… Федор, да вы не слушаете меня!
— Слушаю. — Лорка улыбнулся. — Но еще и думаю о своем.
— О чем?
— Например, о том, куда все-таки запропастился Тим.
Лицо Валентины вдруг отразило беспокойство.
— И правда, что-то долго его нет. Уж не случилось ли чего? — Она поспешно встала. — Пойдемте, Федор.
Выйдя из домика и пройдя шагов десять по синтетической дорожке, Валентина свернула к кустам и остановилась возле люка, закрытого крышкой и ведущего куда-то под землю.
— Здесь у Тима лаборатория, — пояснила она, нагибаясь к крышке.
Лорка с улыбкой отстранил ее.
— Только осторожнее, — поспешно предупредила Валентина.
Не поняв хорошенько, что бы могло означать это предупреждение, Лорка откинул неожиданно массивную крышку и увидел легкую лесенку, ведущую в хорошо освещенное помещение. Он еще успел подумать, на кой черт Тимуру понадобилось устраивать себе какую-то примитивную подземную лабораторию, как вдруг голова у него закружилась, а мысли спутались. Лорка распрямился. Его приметно шатнуло. Пошире расставив ноги, Федор огляделся: ему почудилось, что началось землетрясение, как будто он стоял не на твердой почве, а шел по бурному морю на небольшой яхте. Деревья, кустарники, трава и Валентина плавали в каком-то призрачном тумане, покалывало мышцы и ломило кости, откуда-то поднималось темное чувство страха.
— Отойдите от люка! — как сквозь ватную стену, донесся до него отчаянный крик Валентины.
И в тот же миг землетрясение прекратилось, исчез прозрачный туман, точно его сдуло ветром. Лорка прикрыл глаза и утомленно провел рукой по лицу, стирая капельки пота.
9
Ревский был сердит по-настоящему. В таком состоянии он никогда не повышал тона, не сверкал глазами и вообще не выказывал заметных эмоций, только четкие черты его рубленого лица становились еще резче, а морщины — глубже. Выслушав доклад Лорки и Тимура Корсакова, он долго сидел молча, погрузившись в раздумье.
— Вы поступили как мальчики, увлеченные интересной игрой, но не как взрослые люди, которым поручено серьезней шее и ответственное дело. Я не уверен, смогу ли я теперь доверять вам так, как доверял раньше. И я не знаю, как мне поступить, — сказал наконец Ревский.
Тимур, который не мог не чувствовать, что на его плечах лежит основная доля вины за скрытность и самовольство, счел нужным заметить, хотя это и получилось у него не совсем уверенно: