Я увидел ее и почувствовал, как во мне вспыхнула искра, которая словно разожгла костер: меня всего обдало жаром, голова пошла кругом. Во рту вдруг пересохло, горло сдавило, а сердце рванулось в галоп.
Замерев на месте, я стоял в полутьме и смотрел на нее. Никогда еще я не встречал женщину, которую желал бы так страстно; иначе почему так громко стучит в висках кровь, почему так бешено колотится сердце?
То ли она инстинктивно почувствовала, что на нее смотрят, то ли ей просто надоело любоваться собой, во всяком случае, она шагнула в сторону, и дверь захлопнулась.
Еще секунд десять я завороженно глядел на закрытую дверь, потом машинально пошел вниз и через один пролет оказался в холле. И только там я остановился, достал платок и вытер вспотевшее лицо.
Из гостиной вышел Уоткинс.
— Сегодня теплая ночь, — сказал он, буравя меня хитрым, проницательным взглядом. — Вы без шляпы?
Я сунул платок в карман.
— Без шляпы.
— Вы на машине, сэр?
— Да.
Я сделал движение в сторону парадной двери. Он предупредительно открыл ее.
— Доброй ночи, сэр.
Я что-то буркнул в ответ и вышел в теплую тихую тьму. Как хорошо, что сейчас надо будет ехать, держаться за баранку!
Ее отделяло от Эйткена лет тридцать пять, не меньше, но что-то подсказывало мне, что она ему не дочка и не любовница. Что-то внутри говорило мне, что она ему жена, и от этой мысли меня затошнило.
2В ту ночь я спал плохо — от разных мыслей пухла голова. Я думал о предложении Эйткена — такой случай, безусловно, выпадает раз в жизни. Я думал о предстоящем заседании правления — орешек, который необходимо разгрызть.
«Международное Тихоокеанское агентство» имело пять директоров. Четверо из них были банкирами, они полностью доверяли Эйткену и в вопросах политики фирмы всегда шли ему навстречу. Пятый же — юрист Селвин Темплмен — считал себя крупным знатоком рекламного дела и поэтому часто вмешивался в работу Эйткена. Завтра тягаться с ним придется мне, и эта мысль не доставляла никакого удовольствия.
Еще одна проблема — счет Вассермана. Джо Вассерман возглавлял крупнейшую на побережье фирму по изготовлению телевизоров. Он принадлежал к числу наиболее важных наших клиентов, платил большие деньги, и прекрасно это знал. Время от времени он грозился, что расторгнет с нами контракт и передаст всю рекламу, а вместе с ней и деньги другому агентству. Но пока нам удавалось его удержать. Он был одним из немногих, с кем всегда имел дело лично Эйткен. Теперь эта обязанность ложилась на меня, и это тоже не доставляло мне удовольствия.
Наконец, меня мучила мысль о том, что, по всей вероятности, в течение целого месяца хозяином в «Международном» буду я. Это значит, что под моим началом будут работать сто пятнадцать мужчин и женщин, а в любое время рабочего дня мне могут позвонить, написать или обратиться со своими проблемами лично двести три клиента нашего агентства, ни секунды не сомневаясь, что я мгновенно отвечу на любой их вопрос. Раньше это меня не особенно беспокоило — я знал, что, если захожу в тупик, всегда можно обратиться к Р.Э. и предоставить искать выход из лабиринта ему. Собственно, я мог поступить так и сейчас, но его мнение обо мне резко бы упало. В конце концов, человек со сломанной ногой вправе рассчитывать на то, что тревожить его будут только в самом крайнем случае.
Короче говоря, и эта мысль доставляла мне мало радости.
За окном светила луна, с легким шелестом накатывался на берег океан, а я лежал в постели, окруженный, казалось, совершенно неразрешимыми проблемами. И вдруг я понял, что лежу в темноте без сна вовсе не из-за них — и у меня перед глазами стояла любующаяся собой в зеркале жена Роджера Эйткена.
Вот почему я не мог заснуть! В сознании еще и еще раз проигрывалась виденная мною картина: она — сама свежесть и красота — поднимает с белых плеч густые каштановые волосы, тонкая рубашка обтягивает изящную грудь. Такая невыразимо желанная, но, увы, жена Роджера Эйткена. Эта картина не давала заснуть, меня знобило, словно в лихорадке.
Почему Эйткен женился на ней — ведь она годится ему в дочери? А она, она-то почему вышла за него замуж? Уж конечно, не по любви, какая же девушка полюбит такого человека, как Р.Э.?
Только не думайте, что я не пытался отогнать эти мысли. Наоборот, я всячески старался не думать о ней. Она, говорил я себе, — жена Р.Э. и потому должна быть для меня святыней. Она предназначена не для меня. Я — сумасшедший, что вообще вот так о ней думаю. Но ничего не помогало. В эту ночь я спал плохо — никак не мог выбросить ее из головы.