В ельнике он вышел на лыжню, идти стало легче. Минут через пять до беглянки оставалось метров сто.
Марина часто оглядывалась назад. У выхода лыжни на расчищенную бульдозерами лесную дорогу она неожиданно упала. Едва не наехав на лежащую девушку, Виктор Сергеевич остановился.
— Большой Белый Медведь настиг невинную жертву! Сейчас кому-то будет очень худо!
— С которого уха начнем? — поднимаясь из сугроба, деловито осведомилась Марина.
— Может быть, помилуем?
До избушки было недалеко, и они пошли пешком, неся лыжи в руках. Отряхнув снег веником, поднялись по скрипучим ступенькам.
Внутри избушка казалась больше, чем снаружи. В горнице — дубовые, без скатертей, столы, лавки. На окнах — вышитые занавески. Одну стену избы полностью занимала старинная русская печь с нишами и шестками, в которых красовались яркие глиняные горшки, крынки.
Как всегда, перед обедом в горнице собралось почти все «местное население». На нешироком пространстве между столами и окнами сгрудились в тесный круг несколько десятков мужчин; оттуда неслись громкие крики и дружные взрывы хохота.
«Наверное, опять над самоваром колдуют, черти!» — подумал Виктор Сергеевич. Неожиданно тесный круг разомкнулся, и из толпы выскользнула какая-то странная фигура с двумя головами. Из-за спины фигуры протянулись чьи-то руки, в воздух взлетели две шапки-ушанки, а там, где только что были головы, мелькнули две ноги в пестрых носках… Перед изумленными Паниным и Мариной стоял с раскрасневшимся лицом Сурен Акопян.
Сверкнув белозубой улыбкой, Акопян выхватил откуда-то короткое фоторужье и несколько раз в упор «выстрелил» в Марину.
— Наповал! — перекрывая смех толпы, крикнул Сурен. — Когда ты в очередной раз будешь опаздывать к обеду, я всем раздам твою фотографию. Без тебя никто не желает садиться за стол!
Они уже три дня жили здесь вместе, на даче Комитета космических экспедиций. Бегали на лыжах, дышали лесным воздухом, отдыхали после прохождения длительного курса предполетной подготовки. Третий день двадцать четыре космонавта ждали решения комитета, кто из них полетит на Марс.
Что и говорить, первый полет человека на Марс! Достигнуть Марса, постоять на нем было мечтой каждого, но полетят лишь шестеро…
Каждый из кандидатов проходил всестороннее медицинское обследование. К этому все относились легко. Клиника? Чепуха! Электронные зонды, биохимические бесконтактные спектрографы, нагрузочные пробы… Все они чувствовали себя совершенно здоровыми. Тревожило другое — неизвестность. Атмосфера тщательно скрываемого волнения не разряжалась даже внешне беззаботными шутками и розыгрышами.
Виктор Сергеевич неторопливо ел, стараясь не показывать отсутствия аппетита. Обед проходил весело, с шумным обсуждением последних новостей. Один лишь здоровяк Петр Расторгуев, штурман четвертого экипажа, выглядел мрачнее тучи.
— Что это с ним? — шепотом спросил Виктор Сергеевич у Акопяна.
— И вы не знаете? — громко, привлекая к себе всеобщее внимание, проговорил бортинженер. — Наш Петя — жертва медицины!
За столом как по команде стало тихо.
— Это все они — светила в белых халатах! — Акопян с возмущением отодвинул от себя тарелку и кивнул головой в сторону Марины. — Приборы у них что-то забарахлили, у всех показывают, а у Пети нет! Вот его сегодня и вызывали еще раз, чтобы по старинке руками ощупать. Консилиум собрали, старичка привезли, ну прямо чеховский земский врач! Академик, первых космонавтов еще на спутники отбирал…
Так вот и стоит наш Петя посредине комнаты, а старичок вокруг него ходит, рассматривает как диковинку.
«Ну-ка, батенька, — говорит старичок, — разденьтесь».
Пете что, раз-два и стоит, красуется перед высокой комиссией в одних трусах!
Академик ходит вокруг него, высматривает, любуется мускулами нашего атлета, элегантно прижимает ухо к Петиному животу!
«Тэк-с. — говорит. — Любопытно! Очень любопытно! Принесите, пожалуйста, лесенку-стремянку… Я хочу верхушки бронхов прослушать. Очень мне хочется знать, что там на заоблачной высоте делается».
Ассистенты старичка разом загалдели: «Дурачендус, переходендус через мостендус…» — сплошная латынь! Только одно и понятно: «аппендикс»!
Один Виктор Сергеевич не смеется веселому представлению Акопяна. Почему-то грустно ему от этой шутки. Не слишком ли доверяются врачи показателям хитроумной медицинской аппаратуры? Если уж говорить о подборе экипажа, то он, Виктор Сергеевич Панин, за спиной которого шестнадцать лет космических полетов, полностью готов к своей лебединой песне!