Пока Пашка дымил сигаретой, старик, стоя перед рыбой на коленях, творил колдовской обряд.
— Касатушка моя, раскрасавица, накажи детушкам своим, ребятушкам-щуряточкам, шоб не боялись моей лодки. Накажи, шоб реченька слушалась весла моего, а вся рыба моего слова, — доносилось до Пашки тихое бормотание.
Уже в сумерках подъехали они к «Быстрому». Пашка предложил подняться на палубу, чтобы Василий Никитич вместе с командой повечерял сегодняшним уловом. Старик вначале поломался для порядка, но, когда Пашка пообещал, что к ухе будет кое-что покрепче, согласился. Прощаясь после ужина, старик шепнул Пашке:
— Ты, того, не серчай на меня за слово сказанное. Запальный я дюже. Как в азарт войду, так шумлю на всех. Меня Водяным прозвали за мой нрав и любовь к реке. А ты, как надумаешь рыбалить, заходи, не стесняйся. Подскажу тебе заветное слово.
V
«…А вчера мы пересекли экватор. Сейчас ночь. Над нами висит созвездие Южного Креста. Очень красиво.
Из команды я один остался на ногах. Всех свалила страшная болезнь — лиловая тропическая лихорадка. Ты только, Алена, не волнуйся и не ищи названия этой болезни в энциклопедии. Она еще неизвестна науке.
Я тоже заразился лиловой тропической лихорадкой, но, собрав всю свою силу воли, встал на вахту. Один — и за штурмана и за рулевого, и за механика. И будь спокойна, Алена, корабль «Быстрый», управляемый мною, придет куда надо и в назначенный срок. Правда, все навигационные приборы вдребезги разбиты и смыты волной (это когда мы проходили мыс Доброй Надежды). Там всегда ужасные штормяги…
Как я уже говорил тебе во время нашей последней встречи, мы выполняем очень важный секретный рейс, о котором рас сказывать можно будет только через двадцать или даже через тридцать лет…
Письма мне не пиши, все равно не дойдут. А почтовый штамп города Херсона пусть тебя не смущает. Это для конспирации, чтобы никто не знал, в каком порту находится «Быстрый».
На этом заканчиваю свое послание. Прямо по курсу показались рифы.
До скорой встречи.
Едва Пашка успел сложить письмо, как в кубрик ввалился Егорыч.
— Ты чего размечтался? К Цюрупинску уже подходим. Шуруй наверх, доски выгружать.
Пашка сунул письмо в карман, поморщился.
— Ладно, бегу.
VI
— Не, Паш, я на это дело не пойду. И не уговаривай. — Сазонов, заложив руки за спину, расхаживал по каюте. — На кой мне это нужно — получить от шпаны финку?
Пашка исподлобья наблюдал за товарищем.
— И тебе не советую связываться, — продолжал тот. — Иди лучше в милицию и все расскажи.
— В милицию, в милицию, — передразнил Пашка. — Да кто мне поверит? Эти гады от всего откажутся. Скажут, будто я был пьяный или что они пошутили. Надо их взять на деле.
Сазонов почесал затылок.
— А какого дьявола ты вообще связывался с ними? И так тебе капитан вкатил выговор за ту пьянку, а ты еще с блатными связался. Ох, Пашка, помяни мое слово — плохо кончишь.
— Да это же они меня тогда напоили. Я вначале не разобрался, вроде свои ребята. А потом уже поздно было.
— Напоили! Ты что, салажонок несмышленый? Скажи, просто испугался ножа.
Пашка схватил Володьку за руку.
— Я испугался? Плевать мне на их нож. Боишься помочь, сам задержу всю шайку.
Сазонов усмехнулся и вырвал руку.
— Чего орешь? Я не глухой. А к моему совету прислушайся.
В иллюминаторах показалась пристань. Буксир стал замедлять ход.
— Обойдусь и без твоих советов, — буркнул Пашка.
Штырь и Саня Граммофон, как и обещали, пришли его встречать.
— Привет морскому волку, — оскалив два золотых зуба, улыбнулся Штырь.
«Подгребли все-таки», — со злостью подумал Пашка. Честно говоря, была у него надежда на какой-то счастливый случай: может, передумают или в милицию попадут.
— Как ты там, на морских просторах? — продолжал скалиться Штырь.
У Пашки чесались кулаки двинуть его по золотым зубам, но он подал руку Штырю и вяло ответил:
— Все как и было.
— Ты чего такой кислый? — поинтересовался Граммофон.
— Голова болит, — соврал Пашка.
— Так, может, дернем по маленькой с прицепом? — предложил Граммофон.
— Не могу.
— Плюй на все, пойдем…
— Ша, Саня, — остановил приятеля Штырь. — Тут дело, как пламя свечи, колышется.
Он положил Пашке руку на плечо и с пристальной подозрительностью посмотрел в глаза.