— Прощай, Василий Никитич, — тихо сказал он старику. — Если не истеку по дороге кровью или не умру от заражения, мы с тобой порыбачим еще.
— Порыбачим, — ответил Водяной.
И тихая скорбь на его лице успокоила Пашку, заставила думать, что ранен он все-таки смертельно и не щепкой, а пулей навылет.
XI
Пашка нетерпеливо прохаживался у входа в общежитие. Листок, с большим ошейником, на поводке, едва успевал семенить за ним.
Наконец показалась Аленка, издали помахала рукой.
— Да, — вздохнул Пашка. — Женщины не могут без опоздания.
— Не сердись. — Аленка поцеловала Пашку и тут же спросила: — А что это за песик?
— Его зовут Листок. А вообще это дикая собака динго.
Аленка погладила Листка.
— Странно, я всегда почему-то думала, что динго рыжего цвета.
Пашка на секунду задумался.
— Понимаешь, Ален, хищническое, империалистическое отношение к фауне и флоре Австралии привело к тому, что собак динго почти полностью истребили. И чтобы сохранить породу, ученые скрестили их с тасманским волком. Это скрещивание и дает такой окрас.
Аленка засмеялась.
— Пойдем к реке.
— Пойдем, — согласился Пашка и тут же добавил: — Ты только не спеши. Не могу быстро идти. Здорово болит. — И он провел ребром ладони по животу.
— Опять бандитская пуля?
Пашка страдальчески поморщился.
— Ты все не веришь! А я серьезно ранен, только на этот раз не пулей. Понимаешь, был на днях в Испании, а у них праздник начался. Забыл, в честь какого-то святого. Ну и решили испанцы организовать корриду. А известный тореадор заболел. Объелся несвежих устриц…
— И, конечно, испанцы попросили тебя заменить его, — подхватила Аленка.
— Верно! А ты откуда знаешь?
— Из газет. Вся мировая пресса об этом шумела.
— А еще что писали? — поинтересовался Пашка.
— Писали еще, что Павел Нестеренко заколол шесть быков. А когда он обернулся к прекрасной испанке, бросившей к его ногам красную розу, седьмой — самый свирепый бык — поддел рогом смелого тореадора. А еще писали, что нет на свете большего вруна и фантазера, чем Павел Нестеренко.
— Это газетная утка, — нахмурился Пашка. — Очередные происки буржуазной прессы. Посмотри внимательно, Алена, разве человек с такими кристально честными глазами может соврать?
— Еще как! — засмеялась Аленка.
Солнце скользит в далекие плавни. Темень за рекой впитывает лес на островах и становится от этого тяжелее и гуще. Но вдали еще светится малиновая полоса, и свет этот будто исходит из уснувшего речного простора. И кажется, чем дальше по реке, тем светлее и шире раздвинутся ее осенние берега.
Жорж СИМЕНОН
МЕГРЭ В МЕБЛИРОВАННЫХ КОМНАТАХ
Глава первая. Как Мегрэ провел вечер в роли холостяка и как этот вечер закончился в больнице Кошен
— Почему бы вам не поужинать у нас чем бог послал? Уверяю вас, жена так обрадовалась бы!
Бедный старина Люка! Это было совсем не так. Ведь жена его впадает в панику из-за любого пустяка, и для нее настоящая пытка пригласить кого-нибудь к ужину. Конечно, она засыпала бы упреками мужа.
Они вышли вдвоем из уголовной полиции около семи часов, когда еще сияло солнце, направились в пивную «Дофин» и, как обычно, заняли столик в углу. Выпили по первой рюмке аперитива, ни о чем не думая, как люди, закончившие рабочий день. Потом Мегрэ машинально постучал монетой о блюдечко, чтобы подозвать официанта и попросить его принести еще по рюмке. Мегрэ был убежден, что Люка подумал: «Шефу не очень нужна эта вторая рюмка, и он заказывает ее только потому, что уехала жена».
Вот уже два дня, как мадам Мегрэ вызвали в Эльвас к больной сестре, которой предстояла операция.
Может быть, Люка решил, что это выбило комиссара из колеи или далее огорчило? Во всяком случае, он приглашал его к себе на ужин, невольно проявив при этом, пожалуй, чересчур дружескую настойчивость. Кроме того, он как-то особенно смотрел на своего начальника, словно жалел его. А может быть, все это существовало только в фантазии Мегрэ?
Словно по иронии судьбы, за эти два дня ни одно срочное дело не задержало комиссара в кабинете после семи часов. Он даже смело мог бы уйти в шесть, тогда как обычно считалось чудом, если он попадал домой к ужину.
— Нет, я воспользуюсь свободным временем и схожу в кино, — ответил он.
Слово «воспользуюсь» комиссар произнес невольно, как будто оно совсем не отражало его мысли.