Это был забавный дом, совсем непохожий на другие дома с меблированными комнатами. Хотя и старый, он был удивительно чистый и веселый. Обои во всех комнатах и в коридоре были светлые, чаще всего светло-желтые с цветочками, но не создавали впечатления чего-то старомодного или банального. Деревянные панели стен, отполированные временем, весело отсвечивали, а ступеньки, не покрытые дорожкой, приятно пахли воском.
Комнаты, намного просторнее, чем в других подобных отелях, скорее напоминали номера в хороших провинциальных гостиницах. Почти вся мебель была старинная: высокие, глубокие шкафы, пузатые комоды.
Мадемуазель Клеман, неожиданно для Мегрэ, поставила несколько цветов в вазу на круглом столе: скромные цветы, которые она, должно быть, купила на рынке, когда ходила за провизией.
Она поднялась вместе с ними.
— Вы не возражаете, если я разложу ваши вещи? Мне кажется, для вас это дело непривычное.
И добавила, смеясь каким-то особым, горловым смехом, от которого задрожал ее бюст:
— Конечно, если только в вашем чемодане нет таких вещей, которые мне нельзя видеть.
Он подозревал, что она вела себя так со всеми жильцами, и не из раболепства, не из профессионального долга, а просто ей так нравилось. Он даже подумал, не принадлежит ли она к породе женщин типа мадам Мегрэ и, не имея мужа, тешится тем, что нежно заботится о своих жильцах.
— Давно уже вы держите эти меблированные комнаты, мадемуазель Клеман?
— Десять лет, мсье Мегрэ.
— Вы уроженка Парижа?
— Нет, Лиля. Точнее — Рубэ. Знакома вам фламандская пивная в Рубэ? Мой отец более сорока лет прослужил там официантом, и все его знали. Мне не было еще двадцати лет, когда я поступила туда работать кассиршей.
Слушая ее, можно было подумать, что она тогда играла в кассиршу, как девочкой играла в куклы, а теперь в хозяйку меблированных комнат.
— Я всегда мечтала переехать в Париж, завести собственное дело, и, когда мой отец умер и оставил мне небольшое наследство, я приобрела этот дом. Я не смогла бы жить в одиночестве. Мне необходимо, чтобы вокруг меня кипела жизнь.
— Вам никогда не приходило в голову выйти замуж?
— Тогда бы я перестала быть сама себе хозяйкой. А теперь будьте так любезны и спуститесь на минутку вниз. Мне неловко разбирать ваши вещи при вас. Я предпочла бы остаться одна.
Мегрэ сделал знак Воклену следовать за ним. На лестнице они услышали звуки фортепиано и распевающий женский голос. Звуки доносились из комнаты на первом этаже.
— Кто там живет?
И Воклен, уже знавший всех жильцов, тут же объяснил:
— Мсье Валентен Декер. Тридцать лет назад он был довольно известным опереточным певцом.
— Если я не ошибаюсь, комната налево?
— Да. Даже не комната, а целая квартира: маленькая гостиная, где он дает уроки пения, спальня, ванная и даже кухня. Он сам занимается стряпней. Его ученицы — чаще всего молодые девушки.
Когда они спустились на первый этаж, Воклен вытащил из кармана какие-то бумажки:
— Я приготовил для вас план дома с фамилиями жильцов и краткими сведениями о каждом из них. Впрочем, это не понадобится. Мадемуазель Клеман и без вашей просьбы обо всех расскажет. Странный какой-то дом! Вот вы сами увидите. Люди толкутся везде, как у себя дома, заходят на кухню, варят себе кофе, а так как телефон висит в коридоре, каждый знает подробности обо всех соседях. Мадемуазель Клеман предложит вам столоваться у нее, она и мне предлагала, но я предпочел ходить в маленькое бистро неподалеку отсюда.
Они отправились туда вместе. На террасе, под большим тентом, стояли два круглых столика, а в зале за бутылкой белого вина сидел какой-то каменщик.
Трудно было себе представить, что в двух шагах отсюда на бульваре Сен-Мишель бурлила жизнь. Посреди улицы, словно в маленьком провинциальном городке, играли дети. Слышались удары молотка из соседней мастерской.
— Я думаю, мне придется несколько дней столоваться у вас, — сообщил Мегрэ хозяину.
— Если вы не слишком разборчивы, хозяйка для вас постарается…
К одиннадцати часам утра оружейный эксперт Гастин-Ренетт прислал отчет, который обеспокоил Мегрэ. Пуля, ранившая Жанвье, вылетела из револьвера крупного калибра, скорее всего из кольта с барабаном.
Оружие это тяжелое и громоздкое, его не спрячешь в кармане пиджака, и потому им обычно пользуются только в армии.
— Никто с сегодняшнего утра не бродил вокруг дома? — спросил комиссар, чокаясь с Вокленом.
— Несколько журналистов. Фотографы из газет.