— Как она объяснила свое появление у вас?
— Об этом мы не говорили.
— Вы сообщили господину Фазольду, что это звонили не вы?
— Естественно. — Карин обеспокоенно посмотрела на него. — Я не знаю, что и подумать об этом. Господин Фазольд рассердился и даже ругал фрау Ковалову. Мне думается, что в таких случаях нельзя поступать так легкомысленно.
— Не мог ли господин Фазольд перепутать? — спросил Шельбаум. — Возможно, фрау Ковалова действительно имела в виду господина Деттмара.
— Мне не показалось. Но я плохая хозяйка, — сказала она и поднялась. — Позвольте предложить вам чашечку кофе? Я и сама охотно выпью.
Она прониклась симпатией к обер-комиссару. Последние два дня были наполнены тревогой. Разговоры с Анной не приносили ей удовлетворения, Петер же целыми днями работал в институте.
Шельбаум не отказался.
Она вышла. Шельбаум достал из кармана фотографию и принялся ее рассматривать. Когда Карин вернулась через несколько минут, он что-то записывал в свой блокнот.
Налив кофе, Карин взяла фотоснимок.
— Что это такое?
Шельбаум сделал маленький глоток.
— Всего лишь причальные мостки. На досках пятна краски. Поскольку ваш дядя одним ботинком наступил на желтую краску, то она оказалась и на досках. Мы сфотографировали эти следы.
— Для чего?
— Они могут дать представление о последних мгновениях жизни вашего дяди, — ответил Шельбаум. — Но здесь я заметил нечто такое, что не совсем понимаю…
Карин посмотрела на него вопросительно.
— В конце мостков шаги его слишком широки, — сказал Шельбаум.
— Что это значит?
— Сам не понимаю, — рассеянно ответил Шельбаум. — У вас нет рулетки, фрейлейн Фридеман? Я хотел бы еще раз произвести замер.
— Конечно, есть, в моей шкатулке для рукоделия. Я сейчас принесу. Позвольте вас сопровождать?…
Шельбаум отечески рассмеялся.
— Если вы не слишком возбуждены…
— Где же лодки? — спросил обер-комиссар, когда они спустились к Старому Дунаю.
— Сегодня утром садовник отогнал их на лодочную станцию.
Они прошли на мостки. Несмотря на множество любопытных, побывавших здесь, следы краски были еще заметны. Шельбаум замерил расстояния между пятнами и сравнил их с цифрами, напечатанными на фотоснимке. Они совпадали.
— Все точно, — мрачно сказал он. — Свою работу они вы полнили добросовестно.
Когда они поднимались наверх к вилле, Шельбаум размышлял над проблемами, которые предстояло разрешить. Для себя он их сформулировал так. Первая: было ли это самоубийство? Вторая: кто погиб первым, Фридеман или его жена? Само собой, напрашивался еще один вопрос: какая связь существует между двумя смертями?
— Вы так и не знаете, что это был за ключик, который ваш дядя носил в кармане отдельно от других? — спросил он.
— К сожалению, не имею ни малейшего представления.
Шельбаум посмотрел на часы.
— Я охотно продолжил бы беседу, — сказал он. — Но поздно. Не смогли бы вы завтра утром навестить меня в отделе? Там, возможно, для вас будет не так уютно, — добавил он, заметив тень, пробежавшую по ее лицу, — но там я такой же человек, как и здесь.
Она молча кивнула.
* * *Когда инспектор Нидл вошел к Шельбауму, тот, разложив перед собой фотографии, протоколы и прочие документы, разглядывал их, покачивая головой.
— Дело становится запутанным, Алоис, — сказал Шельбаум. — Нам так и не ясно, что за человек был Фридеман. Прочтите-ка вот это место из акта обследования. Впрочем, оно не имеет никакого отношения к причине его смерти.
Нидл взял заключение и негромко прочитал:
— …Шрам на внутренней стороне левого предплечья свидетельствует, по всей видимости, об удалении хирургическим путем куска кожи… — Он поднял голову. — Что это может означать?
— Это может означать, — мрачным голосом повторил оберкомиссар, — что до разгрома нацистов он был эсэсовцем. Им накалывали группу крови на внутренней стороне левого предплечья, чтобы в случае ранения не ошибиться и спасать их в первую очередь. Потом многие пытались освободиться от этого опознавательного знака, чтобы избежать разоблачения.
— Вы думаете, он был военным преступником? — нерешительно спросил Нидл.
— Этого я не утверждаю. Но, во всяком случае, его отношения с ССА наводят на эту мысль.
Услышав такой отзыв об организации, к которой принадлежал старший полицейский советник Видингер, Нидл почувствовал себя не в своей тарелке. Он перевел разговор на другую тему.
— Как обстоит дело с причиной смерти его самого и жены?