— Пятнадцать минут, — лениво говорит Петков и поправ
ляет манжет. — У вас осталось пять. Я передумал, Багрянов.
Вас больше и пальцем не тронут. Сейчас придут Марко и Би
сер, и мы отправимся в подвал. Там вас привяжут хорошень
ко, а Марко возьмется за девочку. Все, что стоило бы проде
лать с вами, он проделает с ней... Вы согласны, Багрянов?
Язык у меня распух и еле ворочается.
— Нич...о...ест...о!
Петков вцепляется пальцами в спинку стула. Косточки на руке белеют, а голос все так же тих.
— Ничтожество, сказали вы? О нет! Я полицейский и мое
му царю слуга. А ты — мразь!.. Марко! Боншдар! Бисер!
Трое вошли, а мне не страшно. Совершенно не страшно. Будь что будет. Я единственный, кто знает Багрянова до конца. До самого сокровенного. Рубеж перейден еще в самом начале, и теперь Петков ничего не получит... Ты уж прости меня, Искра...
Марко тащит меня, почти волочет за конец веревки, привязанной к скрученным за спиной рукам. Петков идет впереди, чуть отступясь — Божидар.
— Гы! — говорит Бисер и награждает меня таким пинком,
что я лечу головой вперед; Божидар еле успевает прервать
мой полет.
Новый пинок, и ноги мои цепляются за порожек, скользят по
109
ступенькам; плечо, которым я защищаю голову от соприкосновения с камнем, уже не плечо — мышцы без кожи, сплошной кровоподтек.
Петков отодвигает засов и распахивает дверь. Марко коротким толчком вбрасывает меня в комнату, а Бисер и Божидар держат за локти, мешая упасть.
— Смотри!.. Тебе говорят, сволочь! Ну!.. Марко, открой ему
фары, пусть видит!
Ручища Марко раздирает мне веки. Пальцы давят сильнее и сильнее, впиваясь в углы глазниц у висков.
— Ну как она вам, Багрянов? Нравится?
Комок окровавленного тряпья в углу — это Искра?! Ноги мои подгибаются, но я не могу отвести глаз от красных полос на плечах и груди девушки. Бурая маска заменяет ей лицо. Из коричневой впадины в маске несется крик — жалкий, бессильный.
— Бисер, успокой ее, *— говорит Петков.
Я скольжу, обвисаю в руках Божидара и не успеваю подставить ножку Бисеру, ринувшемуся выполнять приказ. Петков подходит ко мне, загораживая Искру.
— Тебе не жаль ее, Багрянов?
Что-то сломалось во мне. Я перестал быть тем, кем был. Страха пет, но и воли нет. Петков прав: чужая боль — не для меня... Я — слабый человек... Дрянь я, ничтожество... Но иначе не могу...
— Не надо, — говорю я. — Не надо ее трогать.
Петков двумя пальцами берет меня за подбородок.
А взамен? Искра — женщина не дешевая!
Да... — говорю я.
Что — да? Я правильно понял; вы даете все?
Да...
Ладно, пошли, Бисер! Останешься здесь и вызовешь к ней
Фотия. Пошли, Багрянов.
Ничего не соображая, я ковыляю из подвала на второй этаж. Куда-то вхожу, на что-то сажусь. Пью. Воду или виноЗ? Все туманится, пляшет перед глазами, и только коричневая маска не желает пропадать.
— Начинайте, Багрянов, — говорит Петков.
— Да... — говорю я. — Сейчас...
Каждый слог дается мне с трудом.
Адресат? — спрашивает Петков. — Кому адресовано
- объявление?
Нельзя... не при них...
Мои люди мешают? Хотите, чтобы вышли?
Все равно. Какое мне дело? Выйдут — не выйдут. Нет, пусть выйдут. Это же важно. Разве нет?.. Сейчас скажу — и все кончится. Больше не будут бить...
— Багрянов! Вы слышите меня?.. Мы одни. Говорите же.
Кто адресат?
Я открываю рот.
— Лул...чев... Это Лулчев... Да...
Человек слаб, а я человек...
110
15
Допрос идет уже третий час, и ровно столько же я жарюсь под палящим лучом переносной ривальты. Ослепленный, почти испеченный заживо, я все-таки не теряю сознания, и Петков, сидящий в прохладной тени, не торопясь вытягивает из меня имена, подробности, факты.
Сколько я еще выдержу? Час? Два?.. Бесконечность...
— Итак, — говорит Петков и поправляет ривальту. — С Лул-
чевым мы разобрались. С объявлением тоже. Очередь за ран
деву — кто и когда придет?
— Не знаю, — говорю я, пытаясь облизнуть губы.
— Знаете! — Пауза. — Багрянов! Еще немного, и я верну
вас вниз и переломаю все кости! Мало вам было?
— Достаточно...
— За чем же остановка? Сказав «а», переходите к «б». Вы
продалп нам Лулчева...
— Я не продавал.
Петков присвистывает из своей прохладной тени.
Не в термине суть! Факт остается фактом, п Лулчеву —
один черт: продали ли вы его ДС, выкупая жизнь, или назвали
по соображениям альтруизма... Откуда вам известно, что он
работает па англичан?
На немцев тоже.
Оставьте немцев в покое. Мне нужны англичане! Что вы
знаете об этом и из каких источников?
Три часа! Три долгих-предолгих часа ривальта выжигает мне кожу на лице, а Петков долбит одно и то же. Лулчев и англичане. Англичане и Лулчев. Кто, что и когда?
Выключите свет, — прошу я. — Я же сдохну... На кой
черт вам покойник?
Сначала ответ. Просьбы потом. Что вы знаете о свя
зях Лулчева и СИС*?
Ничего. Только то, что он работает на нее... Давно.
Общие слова: «знаю», «давно»... На чем же вы собира
лись его подловить? На этой болтовне?
Мне должны переправить документы. Со связником.
Кто связник? -
Не знаю.
Петков снова коротко и выразительно присвистывает.
— Багряпов! Мы же вроде бы договорились? Ну же, Багря
нов! Раскошеливайтесь! Адрес резидента СИС, пароли и все
такое прочее!
- — Не знаю... Связник...
Опять легендарный связник? Где он? Когда придет? Где
рандеву?
В храме Александра Невского, в воскресенье. Во время
службы. Он должен подойти и сказать...
Слышал! Почему вы решили, что связник знает вас
в лицо?
Предупредили. В Центре. Сказали: он сам подойдет.
Есть опознавательный знак?
111
• СИС — Сикрет интеллидженс сервис — разведывательная служба англичан.
— Нет. Только маяк... если провален... перчатки в правой
руке... Дайте же воды, Петков. Умоляю вас!
Глоток... Еще один. Господи, хорошо-то как!
— Спасибо, — говорю я с надеждой получить новую порцию
воды. — Я не обманываю вас, Петков. Лулчев связан с англи
чанами и немцами. Документы, компрометирующие Лулчева,
должен переправить связник после того, как объявление по
явится в «Вечере». Я надеялся через Искру передать тем, кто
с ней связан, чтобы они доделали дело. Искра получила бы до
кументы...
Где-то в глубине, в недоступной мне прохладе скрипит кресло. Тоненько звенит, сталкиваясь с графином, стакан. И так же тихо, почти неслышно, смеется Петков.