— Обязательно. Дальше без нее трудно идти…
Махмудбек вздохнул.
— Все ясно…
Проводник, помолчав, отрицательно помотал головой.
— Не ясно, хозяин.
— Почему?
— Картинку Живого Бога можно было получить раньше.
И год назад, и два года назад.
Из рукописи Махмудбека Садыкова
Японская разведка в 30-х годах проявляла большой интерес к «мусульманским делам.
Одним из специалистов, своеобразным советником в японской разведке, был мулла Курбангалиев. Старательно работал «знаток тюркских языков» Курбан-Али.
В 1962 году увидела свет книга английского разведчика Рональда Сета «Тайные слуги». Автор называет несколько фамилий, приводит даты и документы, свидетельствующие о широкой программе «объединения мусульман», которой решила заняться Япония.
При активной помощи слушателей шанхайского «Колледжа Тунь Вепя» осенью 1933 года в Маньжоу-Го был проведен панисламистский конгресс. С большой речью на конгрессе выступил ярый националист Гияс Исхакн.
Сразу следует сказать несколько слов и об этом «деятеле». Сын деревенского муллы сотрудничал в татарских газетах, выпускал книги, активно участвовал в делах эсеров.
Исхаки носился с идеей создания нового мусульманского государства «Идель-Урал-Штаты» («Волго-Уральских Штатов»). Потом, разумеется, бежал за рубеж. Сотрудничал с японской разведкой. В 1938 году созвал «съезд» мусульман, призывал их к объединению, предсказывал новую войну. При Гитлере Исхаки стал издавать журнал «Идель-Урал» (контроль издания и ассигнования принадлежали Розенбергу).
Японская разведка привлекала к работе и других националистов.
В Токио был приглашен Абду-Рашид-Казы Ибрагимов, уроженец Сибири. В молодости он много странствовал, получил духовное образование в Медине. Позже вернулся в Россию, редактировал в период II Государственной думы бульварную газету «Сирко». И даже выпустил книжечку «Как обратить японцев в ислам».
Но он был сам одним из тех, кого разведка Японии прибрала к рукам.
Японская разведка приняла участие в создании реакционных обществ «Пробуждение великой Азии», «Белый волк», «Черный океан», «Туран» и другие.
Отделения некоторых обществ находились в Китае, Индии, Персии, Турции, Афганистане и других странах.
Харбинская газета «Гуньбао» от 20 августа 1933 года напечатала откровенную статью «Объединение мусульман Востока».
«Представитель мусульманского общества в Токио Курбан-Али (кстати, бывший депутат Государственной думы 4-го созыва) совместно с одним японским деятелем уже с давних пор руководит движением по объединению мусульман Востока… Руководящим центром общества решено созвать в Токио в начале сентября 1933 года съезд мусульманских лидеров. Приглашение принять участие в работе съезда послано всем влиятельным лицам мусульман. Сейчас на территории СССР проживает многомиллионное население мусульман, которые, по всей вероятности, тоже весьма сочувственно относятся к идее объединения. Вопрос о дальнейшем развитии движения привлекает внимание всех государств».
Подобные «авторитетные» заявления частенько раздавались со страниц некоторых газет, высказывались в публичных выступлениях, в отдельных книгах.
Вот, например, какую мысль развивал одни из идеологов узбекских националистов, Абдурауф Фитрат, в своих «Рассказах индийского путешественника»:
«Бухару надо отдать под эгиду Японии. Вложение японских капиталов оказало бы чудесное действие па жизнь Средней Азии, ибо заставило бы зацвести пустынные земли и дало бы бухарцам много выгоды…»
Такие радужные картины рисовали буржуазные националисты, готовые продать родную землю в любую минуту, в любые руки…
День Победы
Проводник уже накормил и напоил лошадей. Сейчас он внимательно осматривал седла, сбрую.
— Хозяин, — сообщил проводник, — все готово. Сейчас будет дело. Вон…
Под котлом билось пламя, жадно пожирая прошлогодний кустарник.
— Мне надо знать о том человеке, которого ты вел в прошлом году, — сказал Махмудбек.
— Он уже начинал болеть. Он говорил, что в это время ему всегда плохо. То холодно, то жарко.
— Малярия?
— Да, малярия. Так сказал доктор в Гульташе…
— Тоже японец?
Проводник удивленно замигал глазами и кивнул.
— Да, японец. Вы знаете о нем?
— Слышал… — сказал Махмудбек и спросил: — Ты проводил того человека?
— Мне надо было возвращаться домой. До снега оставалось очень мало.
— Он успел уйти?
— Не знаю, господин. Он очень болел.
— А сейчас смог бы уйти?
— Уже пять-семь дней назад можно было пройти через перевал, к границе Советов.
В щели и трещины скал умело, с удивительной точностью, вбиты колья. На кольях не очень прочный настил из хвороста, камней, земли. Это и есть овринг, участок горной тропы, которая тянется вдоль отвесной скалы.
Махмудбек и Адхам молча наблюдали, как проводник, поглаживая по шее, успокаивая, вел первого коня. Потом вернулся за вторым. За третьим. Проводник словно доказывал, как прочна и удобна эта шаткая дорога. На всякий случай он уверенно сказал:
— Четыре, пять манов выдержит…
Маны — на Памире чуть больше 35 килограммов.
Махмудбек и Адхам пошли, изредка касаясь ладонями отвесной скалы, ощущая ее вечный холод. Солнце сюда не заглядывает, по скале постоянно стекают тонкие, почти незаметные ручейки… Где-то Тает снег, и вода находит трещинки среди плотных камней.
Казалось, искусственная тропка пружинисто прогибается под ногами, испытывая нервы…
— Как, Адхам? — спросил Махмудбек.
— Хорошо, господин… — с показной небрежностью ответил юноша.
Он пройдет этот страшноватый овринг. Вечером ждет Гульташ. А там еще один переход. И все… Парню становится труднее скрывать свое нетерпение. Скоро… Очень скоро он будет дома.
Не наделал бы глупостей у Джанибека. Надо будет настоять, чтобы Адхама сразу же переправили через границу…
Джанибек… Как он встретит Махмудбека? Что дошло в эти дикие горы о нем, о муфтии Садретдинхане, о размолвке с Пулатходжаевым?
Махмудбек уже убедился: вести из долины, несмотря на грозные непроходимые перевалы, каким-то чудом просачиваются в горы. Пусть по капле… Будто вода через плотные, покрытые зеленым лишайником скалы.
Маленький караваи вновь пополз в горы. Вновь зацокали копыта послушных, выносливых животных…
Было очень тихо. И вдруг странно, неожиданно в этой тишине, раздался постепенно нарастающий рокот самолета. Наконец он, небольшой, юркий, вынырнул из-за вершины, качнул крыльями и скрылся.
Проводник восхищенно помотал головой.
— Как быстро… — и вздохнул: — Интересно…
Махмудбек не успел осмотреться в комнатке караван-сарая, не успел умыться, как прибежал Акбар, плотный, сильный мужчина лет сорока. Он без стука ворвался в комнатку, раскрыл руки и, шагнув, обнял Махмудбека.
— Это вы! Вы! Узбек! Кого аллах наконец-то послал в это проклятое место. Узбек! Скажите что-нибудь… Дайте услышать родные слова…
Акбар заплакал.
— Я единственный узбек. Единственный в Гульташе… Вы сейчас пойдете ко мне. — Он не давал возможности Махмудбеку даже ответить на приветствие. — Вы знали Барат-хана? Я его старший сын… Я растерял своих братьев. Их четверо. Вы слышали о моем отце?
Махмудбек слышал и об этом курбаши.
— Я рад вас видеть, — наконец сказал Махмудбек.
Он действительно был рад такой встрече. Акбар должен многое знать о путниках, которые здесь проходили, о становище Джанибека-кази там, рядом с советской границей.
Махмудбеку выделили отдельную комнату. В нишах стояли лаганы, касы, чайники, пиалы разрисованные искусными мастерами. Высилась горка из сложенных ватных одеял — курпачи, атласных, шелковых, бархатных. Все свидетельствовало о достатке, об умении жить и встречать гостей. Гости в этом доме бывали. Из горячих, шумных рассказов Махмудбек понял, что у Акбара останавливаются люди Джанибека.