Особой милостью за верную службу считалась и поездка на базар в поселок Агахана. В третий раз такой милости удостоился Джамшид.
Прибыв в Гульташ, сам он поселился в доме Акбара. Небольшая группа рядовых бандитов расположилась на ночевку в караван-сарае.
Акбар знал о страсти Джамшида. После ужина он с почтением преподнес чилим новому гостю. У Джамшида было плохое настроение. Махмудбек, почтенный, умный человек, рассказал о трудной борьбе с Советами. Борьба еще будет продолжаться, и нет ей пока конца.
Русские в Берлине. Гитлер подох… На кого теперь надеяться? На самих себя? Не такой дурак Джамшид, чтобы поверить в силы пусть жестокой, но небольшой шайки Джанибека.
Джамшид жадно затянулся, прикрыл глаза и не спеша выпустил струйку дыма. Минуту он молча наслаждался пьянящим зельем, потом благодарно кивнул хозяину. Акбар не пожадничал, положил в табак хорошую порцию анаши.
После очередных двух-трех затяжек появилось желание продолжить разговор, поспорить, рассказать какую-нибудь веселую историю. Только где взять эти истории? Скучно у них в горах.
— Разжирел Джанибек… — неожиданно сорвался Джамшид. — Уже головы не поворачивает. Только бровью поводит, только глазами-косит на тех, кто рядом. Слушает и все мимо ушей пропускает. Наплевать ему на родных и друзей.
Сам Джамшид тоже отяжелел. С солидным брюшком, краснощекий. Но, как понял Махмудбек, Джамшид обвиняет своего главаря не в тучности, а в зазнайстве.
Махмудбек высказал надежду, что когда-нибудь шайка Джанибека много сделает в борьбе против большевиков.
— Когда? — зло прошептал Джамшид.
— Придет время.
— Мы стареем… А Джанибек посылал сюда вниз человека с золотом. У него в городе, в банке, есть деньги.
— Наверное, хранит для вас, для будущей армии.
Махмудбек пил чай короткими глотками, наслаждаясь покоем, изредка поглаживая больную ногу.
— Для армии у нас все есть. Сейчас мы у Агахана получим новое оружие, динамит…
— Зачем динамит? Вы живете спокойно.
— Осенью Джанибек думает спуститься вниз, к Советам.
— Сам?
— Так он и пойдет сам… — взорвался Джамшид. — Он наши головы подставит под советские пули.
Махмудбек похвалил осторожного опытного курбаши, который зря не будет посылать на гибель людей.
— Зря? Он за это получит. От них! — Куда-то в сторону резко махнул рукой Джамшид.
Конечно, от Джанибека требуют каких-то настоящих действий. Кто будет зря снабжать шайку оружием, одеждой, продовольствием. Джамшид тяжело сопел. Он выдержит разговор еще несколько минут. Потом его потянет в сон.
— У нас есть люди в горных кишлаках? Там, на той стороне. Мне надо послать своих. Я, конечно, заплачу. Наверное, вы-то знаете?
— Есть… — с готовностью ответил Джамшид.
Он назвал горные кишлаки, имена людей с подчеркнутой небрежностью. Давая понять Махмудбеку, что тот имеет дело не с рядовым бандитом, а с человеком, который сам, без Джанибека, может заниматься большими делами.
Еще затяжка. Еще одна, слишком жадная… Она, наверное, доконает Джамшида. Толстоватые пальцы вздрогнули, разжались, опустили длинный отполированный мундштук.
Махмудбек подхватил чилим и позвал хозяина. Взглянув на беспомощного Джамшида, Акбар вздохнул.
— Погибает… У них там, — он кивнул в сторону двери, - у них плохо. Если они не займутся настоящим делом…
Махмудбек промолчал. «Настоящее дело» — вылазка на советскую территорию — будет концом Джанибека и его шайки.
— Вы думаете вместе с ними ехать на базар? — спросил Махмудбек.
— Было бы хорошо… — виновато сказал хозяин.
Ему неудобно бросать гостя, Махмудбека, в Гульташе. Но базары бывают редко. И ехать туда надо с хорошо вооруженной группой. Так спокойней.
— Если бы вы подождали… — продолжал Акбар.
— Нет… Японец прав. Мне надо немедленно вернуться в город. — Махмудбек погладил больную ногу и твердо повторил: — Очень надо достать место в самолете…
Деньги и фотография Живого Бога произвели впечатление на английского чиновника. Он пока считался с суровыми законами горного края, с его властелином, Агаханом.
На другое утро небольшой самолет поднялся с площади Гульташа, сделал круг над поселком. Вон в той стороне, в двух днях пути, лежала родная страна… Там сейчас большой праздник… А он, Махмудбек, вновь удаляется от Родины. С каждым часом все дальше и дальше…
Махмудбек повертел в руках билет… Потом карандашом записал опознавательные знаки самолета. Так, на память записал… Билет долгие годы хранился у него, напоминая о самом счастливом дне, о празднике Победы, который он встретил в далеких горах… Почти рядом с родной землей.
Из рукописи Махмудбека Садыкова
Мне много пришлось читать листовок, маленьких газет, журналов, которые издавались различными антисоветскими организациями. Как-то быстро умирали эти газеты и журналы. Иногда люди не успевали запомнить даже их названия.
На солидную ногу националисты пытались поставить издание журнала «Миллий Туркестон». Его начали печатать еще в фашистской Германии.
Журнал влачил жалкое существование. И все меньше оставалось людей, которые верили примитивным, полным нескрываемой злобы к советскому народу материалам.
В фашистской Германии вышли 62 номера «Миллий Туркестон». Распространялся журнал в основном в концентрационных лагерях, среди военнопленных.
После войны появились новые хозяева. Опять в Туркестанском комитете было принято решение о выпуске журнала. Стали готовить первый номер. В скобках указывалась и другая цифра — 63.
Ничего не изменилось в линии журнала. «Издатель и главный редактор Вали Каюмхан» выступил с передовой статьей «От 62-го до 63-го».
Те же мысли, те же люди… И тот же наборщик Таджибай, ранее работавший в берлинской типографии комитета. Только теперь номер делали в типографии Кёльна, принадлежавшей тестю Баймирзы Хаита.
Вали Каюмхан заверил новых хозяев — англичан: журнал непременно «расхватают» в Турции, Афганистане, Пакистане, Иране, в арабских странах. А там удалось распространить всего лишь по 10–20 экземпляров на страну.
Англичане охладели к этой затее и перестали давать деньги.
Журнал делался с трудом. Номер выходил раз в три месяца, потом в шесть месяцев…
Вали Каюмхан ездил собирать деньги в Турцию, Саудовскую Аравию, обращался к эмигрантам США и Западной Германии.
— Хотя бы выпустить один номер в год…
Но мало кто — откликнулся на этот призыв… Одно из «мощных» изданий погибало…
Отходили от журнала самые рьяные сотрудники. «Теоретик» и «поэт», публиковавший стихи под псевдонимом Булакбаши, Эргаш Шермат уехал в США, стал сотрудничать в радиостанции «Голос Америки»,
Старели, умирали и другие «деятели» «Миллий Туркестон», Об этом журнале, как и о других изданиях, стали забывать.
Новые знакомства
Город был взбудораженным, тревожным…
И не надо присматриваться к людям, чтобы понять их беспокойство или озабоченность. Далеко, за тысячи километров отсюда, прогремел московский салют… Но его хорошо услышали во всей Азии.
До открытия банков, куда прежде заходили не спеша, степенно, с чувством собственного достоинства, теперь толпились потерявшие прежний лоск господа, покусывали губы, перебирали четки.
Не очень уверенно вступали в солидные конторы колониальные чиновники, уже по-настоящему чувствуя недоброжелательные взгляды местных жителей.
В городе стали появляться эмигранты из Европы. Они надеялись здесь, за тридевять земель, найти спокойный уголок, отсидеться, выждать.
В банках, на биржах, в конторах самых различных фирм открыто спорили о третьей мировой войне.
Но более трезвые головы понимали, что пушки не скоро заговорят… Борьба с Советами будет пока носить совсем другой характер. Сейчас по тайным тропам вновь двинутся агенты — и диверсанты.