Давай зрей. Но если выйдешь отсюда ночью, я тебя аре
стую.
Я выйду, как только услышу выстрелы.
Выстрелы? — Уже стоявший в дверях Мортон снова по
вернулся к репортеру. — С чего ты взял, что мы будем стре-
_дять?
-А как остановите преступника? Не будете же вы сидеть в засаде возле самой богини. Да и негде там. А окно рядом. Он рскочит в окно, схватит богиню, и... вам придется стре-лятД.
Уж не сообщник ли ты? — спросил Мортон.
Увы. Два миллиона для меня слишком много. Я этой
ночью рассчитываю на сотшо-другую. Вот если вы его укоко
шите или он укокошит вас, тогда я все перепишу заново и
заработаю в два раза больше.
Ты уже все написал?
Остались только детали.
99
М-да! — изумился Мортоп. — Знал, что газетчики —
мастера выдумывать, но, признаюсь, недооценивал.
Вы, полицейские, всегда нас недооцениваете. А ведь я
мог бы заранее описать любую вашу операцию. Люди стерео-
тишш — н вы и гангстеры. Все самые хитроумные планы и
контрпланы уже описаны нами. Что-либо новенькое — ред-
косгь. Это как в шахматной игре: по первым ходам можно
предсказать, какая разыгрывается партия...
Тебе известны первые ходы?
Управляющий сказал, что сегодня богиню должны
украсть...
Украсть или попытаться украсть?
Репортер грустно посмотрел в стакан п отставил его в сторону.
— Я, видно, много выпил. Ну да все равно: часы заведены... Управляющий сказал: «должны украсть». Так что без стрельбы не обойдется.
— Обойдется, — сказал Мортон и направился к двери. Оп
уже знал, что сделает: этой ночью ни на минуту не отпустит
управляющего, заставит и его сидеть в засаде...
В коридоре было пусто. Мимо пих тенью проскользнули лишь несколько служащих, незаметных, прячущих лица. Пус-сто было и в экспозиционных залах. Окна затягивали плотные вечерние сумерки, и ажурных решеток снаружи почти не было видно. Мраморные стагуи, все так же освещенные, стоящие в черных нишах необычными часовыми, застывшими в своих вековечных позах радости и страданий, стояли, истер-занпые временем, безрукие, безногие, даже безголовые. Тишина, окружавшая их. не была тишипой покоя, а висела, насыщенная безмолвными страстями, и казалось, что она вот-вот взорвется смехом, стонами, обычными криками толпы. Это была мучительная, тяжелая тишина, и Мортон даже обрадовался в первый момент, когда услышал тихий монотонный скрип. Ои быстро пошел к дверям соседнего зала и застыл на пороге: у приоткрытого окна на легкой стремянке стоял управляющий и раскачивал решетку. Украдкой оглядывался, снопа прикидывал расстояние до ниши, где стояла двухмиллионная богиня, и снова принимался дергать решетку.
Мортон кашлянул, подойдя почти к самым ногам управляющего. Тот вздрогнул и едва не свалился со стремянки, суетливо сполз с нее и сел на нижнюю ступеньку.
— Как вы мепя напугали, — сказал он.
Неудивительно, — засмеялся Мортон. — Не объясните
ли, что вы туг делали?
Я?
Да, да, вы. Затем раскачивали решетку?
Раскачивал? — растерянно переспросил управляющий. —
Я не раскачивал, я проверял, надежна ли она.
Мортон мысленно выругал себя и подумал, что шеф наверняка не похвалит за такую спешк5 г. Сколько уж раз убеждался он: поспешишь — упустишь преступника, и вот снова оплошал. И еще подумал, что репортер не так уж и не прав, ожидая стрельбы. Налетчиков придется впустить в музей, даже дать им возможность взять скульптуру. И только, после
100
этого задерживать. Иначе тот же репортер не пожалеет слов, чтобы расписать промашку полиции. А как поведут себя грабители, застигнутые на месте преступления, трудно сказать. Кивнув Роланду, чтоб не спускал глаз с управляющего» Мортон прошел в туалет, вынул плоскую карманную рацию, прицелил присоски антенны к канализационной трубе п вызвал шефа.
Управляющий? — переспросил шеф, выслушав доклад. —
Сам па себя доносил? Ведь это он вызвал полицию. Нет, по
ищи другого.
А все же пришлите пару человек. Пусть погуляют сна
ружи на всякий случай.
Где я их возьму... — Шеф замолчал, п Мортон подумал
было, что оп отключился. В соседней кабине урчал унитаз и
булькала вода под краном. — Разве что Форреста? Он сегодня
на свидание отпросился, ну да свидание не похороны, можно
и отложить...
Вернувшись в зал, Мортоп увидел идиллическую картину: Роланд, как экскурсант, ходил за управляющим от скульптуры к скульптуре, почтительно слушая его воркующий голос.
Древние понимали красоту женского тела по как мы.
Теперь rice сводится к сексу, и женнпша в купальпом костю
ме уже не вызывает эмоций. Да и вовсе без ничего не всегда
волнует. Стыдливость — вот основа пластического искусства.
Взять эту мраморную девственницу: у нее все угадывается
под покрывалом, все, что надо Видно, что она колеблется:
скинуть покрывало или нет, и зритель мучается вместе с пей.
Часами стоит, завороженный ее нерешительностью. Когда жен
щина все делает сама — неинтереспо. А тут каждому хочет
ся помочь. И уж я-то знаю, сколько рук тянулось к этой
скульптуре...
А та, двухмиллионная' — спросил Роланд. — Она совсем
голая, чего ж столько стоит?
Управляющий пожевал губами, погладил лысину.
—- А кто знает, сколько она стоит? Ее никто не покупал. Лет пятьдесят назад музей, которому она принадлежала, вконец разоренный, предложил продать ее за два миллиона. Покупателя пе нашлось. А цифра так и осталась. Мы упоминаем ее только в целях рекламы. Поверьте, девять из десяти посетителей музея приходят только за тем, чтобы взглянуть, что это так дорого стоит.
Он вздохнул, оглянулся, увидел Мортона и сказал:
— Пора гасить свет.
— Зачем? — удивился Мортоа. — В темноте преступнику будет легче.
А вы на что? — усмехнулся управляющий. — Я плачу
вам пе за то, чюбы вы всю ночь любовались скульптурами.
Можно подумать, вы заинтересованы в том, чтобы боги
ню украли.
К сожалению, это невозможно.
К сожалению?
Он расхохотался, как мальчишка, который зпает тайну.
— О, это была бы сенсация. Это было бы грандиозное от
крытие, и я б заработал па нем не два, даже не двадцать
101
два миллиона. Но вы не волнуйтесь: все останется на своих местах. Вы ведь этого хотите? У полнщш ведь одна забота — чтобы все оставалось на свонх местах?..
Но свет вы все-таки не выключайте.
Свет выключается только в зале. Скульптуры остаются
освещенными, так что вы все будете видеть.
И вы тоже, — сказал Мортон. — Вам придется провести
ночь вместе с нами.
Управляющий задумался, что-то прикидывая, икнвнул:
— Что ж, может, это и лучше...
Они сидели в пустой темной нише, смотрели на тускло освещенную шеренгу' скульптур. Теперь, когда затянутые в черный бархат постаменты совсем исчезли из виду, скульптуры словно бы повисли в воздухе. Стояла жуткая тишина, не было слышно даже шума машин с улицы, и Мортону временами начинало мерещиться, что скульптуры оживают, шевелятся, словно собираясь размяться ог вековой неподвижности. Тогда, чтобы отогнать дремоту, он глубоко вздыхал и крутил головой.