Выбрать главу

— Управляющий сказал, что сегодня богиню должны украсть…

— Украсть или попытаться украсть?

Репортер грустно посмотрел в стакан п отставил его в сторону.

— Я, видно, много выпил. Ну да все равно: часы заведены… Управляющий сказал: «должны украсть». Так что без стрельбы не обойдется.

— Обойдется, — сказал Мортон и направился к двери. Он уже знал, что сделает: этой ночью ни на минуту не отпустит управляющего, заставит и его сидеть в засаде…

В коридоре было пусто. Мимо них тенью проскользнули лишь несколько служащих, незаметных, прячущих лица. Пусто было и в экспозиционных залах. Окна затягивали плотные вечерние сумерки, и ажурных решеток снаружи почти не было видно. Мраморные статуи, все так же освещенные, стоящие в черных нишах необычными часовыми, застывшими в своих вековечных позах радости и страданий, стояли, истерзанные временем, безрукие, безногие, даже безголовые. Тишина, окружавшая их. не была тишиной покоя, а висела, насыщенная безмолвными страстями, и казалось, что она вот-вот взорвется смехом, стонами, обычными криками толпы. Это была мучительная, тяжелая тишина, и Мортон даже обрадовался в первый момент, когда услышал тихий монотонный скрип. Он быстро пошел к дверям соседнего зала и застыл на пороге: у приоткрытого окна на легкой стремянке стоял управляющий и раскачивал решетку. Украдкой оглядывался, снопа прикидывал расстояние до ниши, где стояла двухмиллионная богиня, и снова принимался дергать решетку.

Мортон кашлянул, подойдя почти к самым ногам управляющего. Тот вздрогнул и едва не свалился со стремянки, суетливо сполз с нее и сел на нижнюю ступеньку.

— Как вы меня напугали, — сказал он.

— Неудивительно, — засмеялся Мортон. — Не объясните ли, что вы тут делали?

— Я?

— Да, да, вы. Затем раскачивали решетку?

— Раскачивал? — растерянно переспросил управляющий. — Я не раскачивал, я проверял, надежна ли она.

Мортон мысленно выругал себя и подумал, что шеф наверняка не похвалит за такую спешку. Сколько уж раз убеждался он: поспешишь — упустишь преступника, и вот снова оплошал. И еще подумал, что репортер не так уж и не прав, ожидая стрельбы. Налетчиков придется впустить в музей, даже дать им возможность взять скульптуру. И только, после этого задерживать. Иначе тот же репортер не пожалеет слов, чтобы расписать промашку полиции. А как поведут себя грабители, застигнутые на месте преступления, трудно сказать. Кивнув Роланду, чтоб не спускал глаз с управляющего» Мортон прошел в туалет, вынул плоскую карманную рацию, прицепил присоски антенны к канализационной трубе и вызвал шефа.

— Управляющий? — переспросил шеф, выслушав доклад. — Сам на себя доносил? Ведь это он вызвал полицию. Нет, поищи другого.

— А все же пришлите пару человек. Пусть погуляют снаружи на всякий случай.

— Где я их возьму… — Шеф замолчал, и Мортон подумал было, что оп отключился. В соседней кабине урчал унитаз и булькала вода под краном. — Разве что Форреста? Он сегодня на свидание отпросился, ну да свидание не похороны, можно и отложить…

Вернувшись в зал, Мортон увидел идиллическую картину: Роланд, как экскурсант, ходил за управляющим от скульптуры к скульптуре, почтительно слушая его воркующий голос.

— Древние понимали красоту женского тела по как мы. Теперь вce сводится к сексу, и женщина в купальном костюме уже не вызывает эмоций. Да и вовсе без ничего не всегда волнует. Стыдливость — вот основа пластического искусства. Взять эту мраморную девственницу: у нее все угадывается под покрывалом, все, что надо Видно, что она колеблется: скинуть покрывало или нет, и зритель мучается вместе с ней. Часами стоит, завороженный ее нерешительностью. Когда женщина все делает сама — неинтересно. А тут каждому хочется помочь. И уж я-то знаю, сколько рук тянулось к этой скульптуре…

— А та, двухмиллионная — спросил Роланд. — Она совсем голая, чего ж столько стоит?

Управляющий пожевал губами, погладил лысину.

― А кто знает, сколько она стоит? Ее никто не покупал. Лет пятьдесят назад музей, которому она принадлежала, вконец разоренный, предложил продать ее за два миллиона. Покупателя пе нашлось. А цифра так и осталась. Мы упоминаем ее только в целях рекламы. Поверьте, девять из десяти посетителей музея приходят только за тем, чтобы взглянуть, что это так дорого стоит.

Он вздохнул, оглянулся, увидел Мортона и сказал:

— Пора гасить свет.

— Зачем? — удивился Мортон. — В темноте преступнику будет легче.

— А вы на что? — усмехнулся управляющий. — Я плачу вам не за то, чтобы вы всю ночь любовались скульптурами.

— Можно подумать, вы заинтересованы в том, чтобы богиню украли.

— К сожалению, это невозможно.

— К сожалению?

Он расхохотался, как мальчишка, который знает тайну.

— О, это была бы сенсация. Это было бы грандиозное открытие, и я б заработал па нем не два, даже не двадцать два миллиона. Но вы не волнуйтесь: все останется на своих местах. Вы ведь этого хотите? У полиции ведь одна забота — чтобы все оставалось на своих местах?..

— Но свет вы все-таки не выключайте.

— Свет выключается только в зале. Скульптуры остаются освещенными, так что вы все будете видеть.

— И вы тоже, — сказал Мортон. — Вам придется провести ночь вместе с нами.

Управляющий задумался, что-то прикидывая, и кивнул:

— Что ж, может, это и лучше…

Они сидели в пустой темной нише, смотрели на тускло освещенную шеренгу скульптур. Теперь, когда затянутые в черный бархат постаменты совсем исчезли из виду, скульптуры словно бы повисли в воздухе. Стояла жуткая тишина, не было слышно даже шума машин с улицы, и Мортону временами начинало мерещиться, что скульптуры оживают, шевелятся, словно собираясь размяться ог вековой неподвижности. Тогда, чтобы отогнать дремоту, он глубоко вздыхал и крутил головой.

В какой-то миг ему почудилось, что безрукая богиня зашевелила торсом, как это делают женщины, когда крутят хула-хуп. Он тряхнул головой, очнулся и вдруг увидел возле ниши темную фигуру человека. Человек наклонился и щелкнул выключателем где-то под постаментом. «Выключил лазерное ограждение, — подумал Мортон. — Значит, кто-то из своих». Он оглянулся на управляющего, разглядел в темноте его закрытые глаза и отвисшую во сне губу.

Человек шагнул в нишу, протянул руки и вдруг удивленно вскрикнул, замычал и попятился к окну. И только тут Мортон вспомнил, что управляющий так и не убрал от окна стремянку. Он взглянул на место, где только что стояла богиня, и не увидел ее. Это был тот момент, которого он ждал.

— Стой! — крикнул Мортон.

Человек тенью кинулся к окну, прыгнул на стремянку, распахнул незапертую раму. За ней была решетка, но теперь Мортон был уверен, что решетка не удержит преступника, что она, скорей всего, откидывается.

— Уйдет! Уйдет! — истошно и вроде бы радостно завопил управляющий. Он выскочил из ниши, подбежал к стремянке, уронил ее.

Преступник стоял уже на подоконнике. Заскрипела решетка. Мортон кинулся ставить стремянку, понимая, что еще мгновение, и преступник спрыгнет на улицу, но управляющий и тут помешал, вроде бы неловко поддел стремянку ногой, снова уронил.

— Заодно?! — заорал Мортон, выхватывая пистолет.

И тут оглушающе грохнул выстрел. Роланд, в тире всегда стрелявший мимо, на этот раз не промахнулся. Человек вскрикнул беспомощным и почему-то знакомым голосом, рухнул в зал. Мортон наклонился над ним, посветил фонариком и увидел перекошенную от боли, удивленную физиономию Форреста.

В зале загорелся свет. Мортон обессиленно опустился на пол, совсем обалдевший, минуту смотрел, как Фо кривил губы в виноватой улыбке.

— Что тебе, законных путей не хватало? — с укоризной сказал Мортон. — Пошел на преступление…

— Это не… не преступление, — выдавил Фо. — Это для… рекламы.

— Что?!

Фо лежал с закрытыми глазами и, казалось, ничего не слышал.

— Что ты сказал?

Подошел Роланд, легко поднял Форреста и понес его к выходу.

— Для какой рекламы?..

В глазах замелькали ослепительные вспышки, и только тут Мортон заметил репортеров, обступивших его. Представил завтрашние фотоснимки в газетах, где он будет изображен беспомощно сидящим на полу, и волна злости вскинулась в нем. Но он тут же погасил в себе эту вспышку: для репортеров, чем больше скандал, тем лучше. Поднялся, принялся отряхивать колени. Когда разогнулся, репортеров возле него уже не было… Они толпились в стороне, окружив человека, которого Мортон вчера принял за сторожа.