Потом будет теплее. Когда проект закончим. Лес к северу
тоже продвинется. Тогда на острове Врангеля можно будет
увидеть рябинников, варакушек, снегирей, горихвосток. А летом
будет тепло, как у нас здесь.
А я видел женьшень, — сказал высокий парень. — Поза
прошлым летом. Место глухое-глухое, кряжистое дерево с дуп
лом. Я сначала на дупло смотрел, в нем даже медведь может
укрыться. Потом смотрю — ярко-зеленые . листья, похожие на
ладонь... Отец сказал: женьшень. Притрагиваться к нему нель
зя: его недолго испортить Он перестанет 'расти и будет спать
млого лет.
А потом?
Проснется. Говорят, в одну из ночей, когда появляются
цветы, можно увидеть свечение, белый огонь, будто бы и корень
тоже светится. Но это легенда.
Я был в курильских лесах, — сказал гитарист. -- Там кое-
где еще остались такие же заросли, как на Сахалине. Лопухи
двухметровые, а дудочник как пальмы. Луг похож на лес.
Дождь пойдет, зонтик не нужен'— лист лопуху как палатка или
пляжный навес.
...Костер угасал. Установилась какая-то нежилая тишина, как в покинутом доме. Сквозь глубину кедровой чащи к нам подкрадывалась ночь. Ни шороха, ни звука. На фоне светлой звездной пыли глыбы кедров, за спиной внизу — черное спящее море.
...Я привстал со ствола поваленного ветром дерева, отряхнул с одежды приставшие к ней хвоинки и пошел к ним. Чтобы нас не разделяли эти двадцать шагов.
АИРА
Трудно было ей вспомнить, как было раньше, когда звали ее Аирой, когда жила она в подземном дворце, где не слышно горячих вихрей, воя песков, шорохов пылевых туч. И трудно забыть то, что придумала она про себя здесь,- на Земле, новое имя свое: Ирина Стеклова. Но не было другогб пути: у каждого есть право на прошлое, хотя «бы придуманное. Как же без этого?
Это и осталось ей — с тех самых пор, как появился зеленый браслет на ее руке. Трижды прожить жизнь, уметь встречать неизвестное, новое, потом расставаться с ним как с полузабытым воспоминанием, а впереди — иное, "неизведанное, завтрашнее. Сколько бы ни было у нее сил, все равно трудно.
Она мечтала о будущем, пока неясном. Будто бы собиралась в далекий поселок, чтобы проститься с теми, кто был когда-то близок ей. Она еще не называла себя Аирой. История ее была простой: вот откуда она — вот дом ее, и мать ее, и сестра, и тот, с кем целовалась у чужого крыльца с позднего вечера до утра. Образы уже теряли четкость, как отдаленное прошлое, которое вдруг проступает в памяти сквозь полупроницаемую завесу.
29
Будущее грезилось. Оно должно было приковать ее внимание постепенно и изменить ее. Вся жизнь ее с удивительными превращениями записана была на зеленых нитях браслета, ей оставалось повиноваться стародавним велениям. Чьим?.. Во имя чего? Она могла выбирать друзей, говорить и работать с ними, мечтать, надеяться, любить. Но за этим стояла судьба многих. У нее могла быть только одна цель: вспомнить о них, когда придет время. И только для этого, в общем, она была здесь, на Земле.
Думала: вернется в последний раз к своим попрощаться. И предчувствие этого прощания тревожило ее. Словно в ней уже было два человека, и она слушала то одного, то другого. Это мучило и заставляло долго вспоминать, что же было на самом деле?
Неужели не было того последнего вечера, когда она пришла к этим людям?.. Пришла и увидела женщину, что была ее матерью. Та приняла ее, и обласкала, и обняла, и долго беседовали они. А потом появилась сестра. Из окна виднелась река: над темной чистой лентой спокойной воды — гибкие ветви ивы, черная ольха, за рекой взбегал косогор, и всюду — ив доме тоже — легкий запах дыма и луговых трав.
Она бы вернулась в те места... если это не выдумка. Для нее
настали дни раздумий: два человека, жившие в ней, не давали
покоя. Потом один из них должен исчезнуть. А пока... Пока спа
сение в мечте.
Эль понес ее к западу, повернул на север. Внизу расстилался лесной океан, прочерченный светлыми нитками дорог.
Кажется, там... Она вела машину над самым лесом, чтобы узнать место. Просека, река, старая ольха. Здесь! Дома над берегом. Она посадила эль поодаль. Пошла пешком. Набежала туча, вспыхнули молнии. Вокруг — простор, под берегом — широкая лента свинцозо-желтой воды. Она испугалась: знакомого поселка не было...
Значит, выдумка?
Дождь хлестал по воде, по траве, по лужам. Она побрела к элю.
Значит, выдумка. Холодные капли падали на открытую шею, струи пробрались за воротник. Она забралась в эль, набросила накидку, уснула. А когда проснулась, долго не могла понять, где она и что с ней приключилось. Чужие дома, чужие люди, На нее с любопытством -поглядывали. Она подняла эль в воздух, глянула на часы и ахнула: проспала без малого двое суток. Сон был спокойным, мысли стали ясными. Она выдумала все про себя — вот итог всех размышлений.
Кто она? И второе «я» начало таять, умаляться как свеча; от него оставалось меньше и меньше. Исчезал второй человек, живший в ней. И за его спиной яснее и отчетливее проглядывал другой. Аира:
Она сопротивлялась желанию поверить сразу: выдумка притягивала мысли как магнит. Эль шел на восток, потом свернул с прямой дороги, как будто тоже засомневался. Прыгнул в сторону, прошел над большой рекой от истока до самого устья и снова полетел на восток.
...Она возвратилась к Берегу Солнца.
30
* * ф
И на другой же день вылетела к реке. Аира знала теперь, что найдет браслет. Когда-то он мешал, теперь был . нужнее всего. У нее не было ни крошечных компьютеров, этих памятливых собеседников, ни похожих на броши и кулоны полупроводниковых стекляшек — аппаратов* видеосвязи, браслет заменял ей это и многое другое. Его нельзя было потерять навсегда. В его зеленых нитях всегда найдется немного тепла и лучей, чтобы дать знать о себе. Стоит только захотеть его найти.
Но первый день прошел попусту, видно, не там искала. В сиреневых сумерках пробиралась к элю через густые заросли папоротника. Услышала плеск, шелест, кто-то чихнул и фыркнул, как маленькая лошадь: барсук! Полосатый зверь, не таясь, пыхтел и барахтался у берега. Аира вспугнула его. Он насторожился, поднял круглый свиной пятачок и неторопливо удалил^ ся. Она вернулась домой, и чудились ей осторожные шаги под окном светлой майской ночью, и шум молодой листвы.
Утром Аира вернулась к сухому, со сломанной вершиной ильму. Отсюда она улетала накануне вечером. И снова — поиск. У подножия ильма зеленела поросль черемухи. Ее взгляд машинально скользнул по сушине — дерево ильма казалось настоящим гигантом. На высоте десяти метров от земли чернело дупло, и там, в темноте, пищали птенцы филина. В просвете между ветками черемух виднелись норы — жилище семьи барсуков. Слева шумела, гуляла река...
Аира повернула к берегу и пошла у самой воды.
Над головой пролетел пестрый, яркий широкорот—птица с красным клювом и сине-зеленым оперением. Аира удивленно следила за ним: широкорот перелетел реку, вернулся и сделал над ней круг. Пестрая франтоватая птица нечасто видела здесь человека. Впереди, в кедраче, возбужденно ухали филины, которых Аира вспугнула у гнезда.