ствии смогут все точно вспомнить.
Одиннадцать вонючих бумаг, мать честная! — взор
вался я. — А ты паши за них как заводной семь дней в
неделю.
Я видел — некоторых эти слова задели за живое, но синий костюм возразил:
Так чего ж ты выбрасываешь их на виски?
А почему бы нет? Жахнешь стаканчик-другой — и
сразу чувствуешь себя человеком... Хозяева платят за лоша
дей тысячи, а ведь выиграют они или нет — это от чего
зависит? От того, как мы, конюхи, работаем, их убираем,
ходим за ними — да что вы, сами, лчто ли, не знаете? А пла
тят нам гроши... — Я покончил с третьим стаканом, икнул
и добавил: — Справедливо это? Вот то-то и оно.
Бар постепенно заполнялся, и, по тому, как мужчины приветствовали друг друга, по их внешнему виду, я понял, что почти половина из них имеют отношение к миру скачек. Спрос на крепкие напитки заметно поднялся, и я не
* ■
94
сразу поймал бармена, чтобы заказать четвертый за пятнадцать минут стакан двойного виски.
Круг, в центре которого я стоял, покачиваясь со стаканом в руке, становился все шире и шире.
— Я хочу... — начал я. Что, черт возьми, я могу хотеть? Нужные слова не сразу пришли на ум. — Я хочу... мотоцикл. Хочу шикануть с девчонкой, только по-настоящему. Поехать в отпуск за границу... остановиться там в первоклассном отеле, чтобы все вокруг меня бегали, стоит только палец поднять... пить любые напитки... начать откладывать деньги на собственный дом... Так что же, сбудутся мои мечты? Черта лысого!
Вечер медленно проходил, а я все продолжал скулить и жаловаться. Зр'ители вокруг менялись, а я пел одну и туже песню, пока не убедился — все, кто так или иначе причастен к скачкам, уяснили, что у Инскипа работает конюх, жаждущий денег, желательно побольше.
Наконец,, когда я сделал искусный пируэт и едва устоял на ногах, ухватившись за колонну, Гритс прокричал мне в ухо:
Дэн, я ухожу, и тебе тоже пора — если опоздаешь на
последний автобус, пешком сейчас не дойдешь.
Чего? — покосился я в его сторону. Рядом стоял си
ний костюм.
— Давай помогу тебе с ним, — предложил он Гритсу.
— Гритс, дружище,' раз ты говоришь пора, значит, пора.
Мы потащились к двери, синий костюм — за- нами.
Я усердно спотыкался, так, что чуть не валил с ног Гритса. Сейчас, однако, это в глаза не бросалось — заносило не меня одного, и очередь конюхов на автобусной остановке покачивалась, словно океан в спокойный день. Я ухмыльнулся и поднял глаза к небу. Что ж, сегодня посев прошел удач-по, и если жатвы не будет и теперь, значит, все разговоры о допинге — это чистой воды сказки.
Не знаю, был ли я пьян, но на следующее утро голова у меня просто раскалывалась, а где-то выше глаз вовсю стучал отбойный молоток. Ну ничего, искусство требует жертв.
Искрометный проиграл своей заезд на полкорпуса. Я не преминул громко заявить на трибунке для конюхов, что остаток моего недельного заработка пошел кошке под хвост.
В тесном загончике для расседлания полковник Бекетт погладил свою лошадь по холне и сказал мне:
— Ничего, повезет в следующий раз. Я послал то, что вы просили, посылкой. — Потом отвернулся и' возобновил разговор с Инскипом и его жокеем о прошедшем заезде.
В тот же вечер мы вернулись в Йоркшир, а на следующий день, как и договаривались, я встретился с Октобером в балке, но новостей у меня почти не было. Он, правда, сказал мне, что посланный Бекеттом материал собран молодыми энергичными курсантами из военного училища в Олдершоте, им объяснили, что это упражнение на смекалку и самостоятельность, своеобразный конкурс, и победит тот, кто подготовит наиболее полный и осмысленный доклад о жизни порученной ему лошади.
95
Возвращаясь в конюшню, я размышлял, как, черт возьми, солидно поставлена у полковника Векетта штабная работа! Однако когда на следующий день я получил на почте посылку, то просто лишился дара речи. В ней было 237 машинописных страниц в картонном переплете — так выглядит рукопись книги. И этот объемистый труд был создан за неделю! Как же должны были работать эти молодые люди?!
Уединиться для чтения было делом крайне сложным: с утра и до поздней ночи я все время находился на глазах. В конце концов, выбор мой пал на туалет — там я все-таки смогу сосредоточиться и прочитать мощный фолиант. В ту же ночь я дождался, пока все заснут, прошел в конец коридора и заперся в туалете.
Дело двигалось медленно: за четыре часа я прочитал только половину. От долгого сидения все у меня затекло, я как следует потянулся, зевнул и пошел спать. Никто не пошевелился. Следующей ночью я собрался продолжить чтение и ждал, пока все улягутся. Четверо конюхов ходили в Слоу, и сейчас, сидя в холле, обсуждали прошедший вечер.
А кто это был с Супи? — заговорил Гритс. — Рань
ше я его не видел.
Вчера вечером он тоже был, — раздался другой го
лос. — Странный какой-то тип.
А что в нем странного-то? — спросил один парнишка.
Да так, — Гритс пожал плечами, — глаза у него
вроде как бегают.
— Будто искал кого, — добавил другой голос.
Справа от меня возле стены стоял Пэдди. Он твердо ска
зал:
— Вы от этого малого держитесь подальше, да и от Супи тоже. Слушайте, что вам говорят. Хорошего от таких не жди.
Они еще немножко побормотали, поворчали и разошлись по кроватям. Я лежал в темноте с открытыми глазами и думал: кажется, только что я услышал кое-что действительно интересное. Завтра вечером надо будет идти в бар.
Глаза закрывались, но я, с усилием отогнав сон, вылез из теплой постели, снова прошествовал в туалет и читал еще четыре часа, пока наконец не добрался до последней страницы.
Истории жизни одиннадцати лошадей были передо мной как на ладони, но я не мог найти в них ничего общего, ни одного связующего звена, общего для всех. Мои надежды найти на этих страницах ключ к разгадке испарились полностью. Замерзший и подавленный, я поднялся, размял ноги и поплелся спать.
На следующий вечер я отправился в Слоу.
В баре, как всегда по средам, никого не было. Супи вместе с его таинственным дружком, разумеется, тоже. Я заказал пива и стал развлекаться возле доски со стрелками: старался попасть сначала в самый большой круг, потом в меньший, И так дошел до самого центра. Время шло. Я взглянул на часы и уже было решил, что притопал сюда
96
впустую, как вдруг через боковую дверь вошел человек. В левой руке он держал стакан с какой-то жидкостью и тонкую сигару. Смерив меня взглядом, он спросил:
Ты конюх?
Да.
— У Грейнджера или Инскипа?
— У Инскипа.
Он хмыкнул.
— Если приведешь сюда завтра одного из ваших коню
хов, получишь десять шиллингов... и бесплатное пиво для
обоих — сколько выпьете.
Я изобразил на лице интерес.
.— А какого конюха? — спросил я. — Любого? Многие итак придут сюда в пятницу.
— Да нет, лучше, пожалуй, завтра. Чем раньше, тем
лучше, я всегда за это. А какого... давай-ка, ты называй их