Так что же; я могу смело ставить на Искрометного?
Да как... ну... в общем, на вашем месте я приберег
бы денежки.
Он взглянул на меня удивленно, потом подозрительно и наконец понимающе.
— Вот, значит,- как обстоят. делишки, — присвистнул
он. .— Ну-ну-ну. — Он рассмеялся и еще раз взглянул на
меня, но теперь по другому, с какой-то брезгливостью —
видимо, он презирал себе подобных. — Что ж, чувствую,
ты нам пригодишься. Очень пригодишься.
Искрометный, жадно осушивший два полных ведра воды, споткнулся на предпоследнем препятствии и усталым кен-тером едва добрался до финиша. Я с грустью смотрел, как он скачет. Да, по-свински я поступил с этим прекрасным, благородным животным.
Когда я уводил лошадь в конюшню, на глаза мне снова попался усач. Я кивнул ему, и он понимающе ухмыльнулся.
На обратном пути в фургоне было тихо, как на похоронах, да и на следующий день после необъяснимого проигрыша Искрометного конюхи меня как-то сторонились, поэтому во вторник вечером я пошел в Слоу один, и там Супи, как и договаривались, передал мне еще семьдесят пять фунтов. Я проверил их. Пятнадцать новеньких пятерок, из той же серии, что и пятнадцать предыдущих.
:— Спасибочки, — поблагодарил я_ — А тебе-то самому сколько перепало?
Полные губы его скривились в улыбке.
За меня не бойся. Вам, балбесам, платят за риск, а
мне — за то, что я вас нахожу. Все по-честному, а?
По-честному, —- согласился я, засовывая в карман
конверт с деньгами. — И часто ты такие дела проворачи
ваешь?
Он, рисуясь, пожал плечами.
— У меня на таких, как ты, нюх. А вот Инскип-то спло
ховал. Первый раз вижу, чтобы он взял товар с гнильцой.
— Да, башка у тебя работает, — похвалил я.
Он самодовольно ухмыльнулся.
На обратном пути я думал о том, с какой радостью подложу запал под ТНТ, этого взрывоопасного субчика.
Я решил прочитать фолиант Бекетта еще раз: а что, если одиннадцать случаев допинга — это результат систематического шпионажа? Может, если буду читать под другим углом зрения, появится что-то новое? К тому же мне надо
105
определяться — идти ли в шпионы или же, как намечалось ранее, пытаться попасть в конюшню, где находится одна из одиннадцати лошадей.
Я снова заперся в туалете и снова начал с первой страницы. На шестьдесят седьмой странице, в разделе о пятой лошади, я прочитал: «Куплен на аукционе в Аскоте эсквайром Д. Л. Ментиффо'м, живущим в Йорке, за четыреста двадцать гиней, перепродан за пятьсот фунтов X. Хамберу из Поссета, графство Дарем, у которого находился три месяца, дважды участвовал в скачках с препятствиями для новичков и оба раза не попал в тройку, после чего был снова продан в Донкастере за шестьсот гиней эсквайру из Лидса Н. В. Дэвису». Три месяца у Хамбера. Я улыбнулся. Похоже', лошади держались у него не дольше конюхов.
На девяносто четвертой странице я наткнулся на следующее: «Затем было решено продать Аламо с аукциона в Кел-со, и некий мистер Джон Эрбатнот из Бервикшира заплатил за него триста гиней. Он отослал его на подготовку в конюшню X. Хамбера в Посеете, графство Дарем, но на скачки Аламо записан не был, и мистер Эрбатнот продал его Хамберу за ту же сумму. Через несколько недель он был снова отправлен на аукцион в Келсо, где был куплен за триста семьдесят пять гиней неким мистером Клементом Смит^ соном из Нантуича, графство Чешир».
Я помассировал затекшую шею. Снова Хамбер.
Далее я прочитал: «Потом мистер Тэплоу частным путем продал Поднебесного фермеру Альберту Джорджу из Бридж Льюиса, графство Гропшир, который хотел тренировать его сам, но позднее выяснилось, что у него не хватает времени, поэтому он по рекомендации своего двоюродного брата продал Поднебесного тренеру из Дарема Хедли Хамберу. Хамбер, по-видимому, решил, что Поднебесный не сможет добиться успеха, и в ноябре продал его с аукциона в Ныо-маркете за двести девяносто гиней. Новым хозяином Поднебесного стал мистер П. Дж. Брюэр, живущий в Мэноре, графство Ланкашир...»
Итак, три лошади из одиннадцати провели какой-то отрезок времени в конюшие у Хамбера.
Почти весь день я думал об одном: случайность ли, что фамилия Хамбера упоминалась в тексте три раза? Стоит ли за этим что-нибудь? Есть же и другие совпадения — например, четырем лошадям из одиннадцати в «допинговый» период давали один й тот же брикетированный корм — ну и что? Беспокоило меня другое — как я мог пропустить такую информацию раньше? Хамбера я выделил потому, что разговаривал на скачках с его конюхом. Наверное, надо сделать полный список имен, попадающихся в тексте, и выяснить: а не имел ли кто-то еще отношение к нескольким лошадям? Электронная машина сделала бы такую работу за считанные секунды. А мне, похоже, предстоит провести еще одну бессонную ночь в туалете.
В тексте оказалось больше тысячи имен. Половину из них я выписал в ночь на четверг и еще урвал капельку сна".
106
В ночь на пятницу я список закончил и сумел поспать побольше.
В пятницу наконец-то прорвалось солнце, и утро у вересковых холмов было прекрасным. Я рысью вел Искрометного — мы были в середине группы — и размышлял о том, что узнал. Кроме Хамбера, был еще один человек, упоминавшийся в тексте несколько раз. Но этот один — некий Поль Дж. Эдамс — в разное время был владельцем шести лошадей. Шести из одиннадцати. Это не могло быть совпадением. Я чувствовал, что сделал по-настоящему важное открытие, однако никак не мог уразуметь, какая тут может быть связь, почему лошадь, которой несколько месяцев владел эсквайр П. Дж. Эдамс, спустя год, а то и два вдруг становилась объектом допинга.
Поскольку день был ясный и солнечный, Уолли сказал, что мне самое время освежить попоны. Это означало, что попоны, которыми лошадей накрывали от холода в их денниках, нужно было расстелить на бетонных плитах конюшни, намочить из шланга водой, посыпать стиральным порошком и как следует поскрести щеткой с длинной ручкой, затем сполоснуть из шланга, повесить на забор, чтобы стекла вода, и отнести в сушилку для окончательной просушки. Работу эту никто не любил, я же после позорного провала Искрометного впал у Уолли в еще большую немилость (хотя до прямых обвинений дело не доходило), и, когда он сказал, что сегодня моя очередь, в голосе его слышалась неприязнь.
В три часа, когда почти все парни, как и лошади, подремывали, а остальные рванули на пару часов в Харрогит, когда в конюшне наступил «мертвый час» и только я со щеткой в руках подавал какие-то признаки жизни, в ворота конюшни вошла Пэтти Таррен, сделала несколько шагов по бетонным плитам и остановилась около меня.
На ней было прямое зеленое платье из мягкого рельефного твида, от горла до самого низа шел ряд серебряных пуговиц. Каштановые волосы блестящей волной скатывались на плечи, а на лбу их'подхватывала широкая зеленая лента. Пушистые ресницы и бледно-розовый рот довершали картину — трудяга-конюх не мог и мечтать о таком со-. блазнительном вторжении в его монотонную жизнь.
Привет, крошка Дэнни, — сказала она.
Добрый день, мисс.
Я увидела тебя из окна, — сообщила она. — Смотрю,
такой одинокий, несчастный, дай, думаю, пойду с ним по