Рывок.
Выстрел. Посыпалось разбитое стекло.
Поздно: он уже на полу.
Выстрел.
С грохотом падает дверь в комнату.
А из темноты по даери. Трах! Трах! Трах!
Вскрикнул кто-то. Коротко и страшно, прощаясь с жизнью.
И снова. Трах! Трах!
Ударили по лицу щепки.
«Побьет ребят, сволочь», — мелькнула мысль. И по выстрелам из пистолета три раза. В темноте грузно упало тело, металлически стукнул о пол пистолет.
— Свет! — скомандовал Эвальд.
Под потолком вспыхнул розовый хрустальный фонарь. В свете его неприлично-интимном, совсем не таком, как должно было быть, Эвальд увидел поваленную светлую мебель .кокетли^ вой женской спальни и человека увидел, сидящего у стены и глядящего на него ненавидящими глазами. Рядом валялся большой тяжелый «кольт». Человек застонал, на губах у него за-пузырилась кровавая пена, и потянулся к оружию. На руке синели два меча и морда льва между ними.
— Егере, — тяжело дыша, сказал Куккер, — ни к чему ему
теперь эта машинка.
Он подошел, поднял пистолет, вынул обойму и выщелкнул на ладонь один-единственный патрон.
Сволочь! — сказал он глухо. — Одиннадцать штук выпус
тил. Леуса насмерть. Крылова ранил.
Срочно машину, врача, — приказал Эвальд.
3.1
13
Ну что, Флля, как твое мнение? — Соснин постучал паль
цем по голове орла. — Молчит. Не хочет ничего донести до нас.
Вы молодец, Эвальд. Крест — сволочь редкая, бывший фашист
ский палач. На Сааремаа он лично расстрелял председателя ис
полкома Германа Талу, милиционера Германа Лембера и жем-
,щину Сальму Китт. Да разве только их." На нем крови по уши.
Не удалось взять целым, — огорченно проговорил Эвальд.
Да, жаль, конечно. Но мы не вправе терять людей. Кста
ти, как он попал в квартиру?
Глупо очень. Там стена старого дома, прямо к сараю при
мыкает, в ней галерея, можно спокойно попасть в сарай. Он
так и сделал. А люди наши стояли вокруг забора.
Зачем он приходил?
Думаю, за золотом или деньгами. Мы нашли тайник, в
нем одну лишь тридцатку... Из той партии...
Вы говорили с ним?
— Молчит пока. Там доктора стараются.
Соснин снял трубку, набрал номер.
— Сергей Степанович! Соснин побеспокоил, как там наш кли
ент. Ага... Вот как... Неплохо, конечно, стреляет... Так у нас ра
бота такая... А что с Крыловым? Вот -и замечательно. Порадо
вали вы нас... Значит, можно... Отлично.
Соснин положил трубку, посмотрел на Эвальда.
— Медицина разрешает поговорить с вашим крестником.
Пошли.
Они-вышли из кабинета, прошли длинным коридором, мимо дверей, наполовину закрытых матовыми стеклами, с круглыми эмалированными табличками номеров.
(— Странно, — сказал Соснин, — здесь.^в этом здании, много лет располагалось наше посольство,, а у меня коридоры эти почему-то ассоциируются с гостиницей.
Эвальд ничего не ответил. Он просто никогда не думал об этом. Вообще подполковник поражал -его. Эвальд никак не мог понять, откуда у этого человека столь нестандартное мышление. И не потому, что он заговорил о гостинице. Здесь как раз все совпадало, действительно коридоры наркомата чем-то напоминали ее. Другое, совсем другое поражало Эвальда. Соснин видел мир совершенно по-своему. Своеобразие его видения заключалось в необыкновенном даре художественной деталировки. Он мог взять из пепельницы скомканный окуоок и рассказать о характере человека, курившего папиросу. Причем в большинстве случаев портрет, нарисованный им, почти всегда совпадал. Так мыслить, по мнению Эвальда, мог только человек глубоко одаренный.
На лестнице они почти столкнулись с подполковником из отдела кадров. Эвальд видел его несколько раз, но фамилии не знал.
— Товарищ Соснин, — с неуловимым акцентом сказал подполковник, — мне бы хотелось поговорить о странных взаимоотношениях, сложившихся у вас с товарищем Лембитом.
—- То есть? — удивился Соснин.
— Товарищ Соснин, — укоризненно покачал головой подпол-
32
ковник. — Товарищ Соснин, — повторил он. — Мы не можем терпеть никаких разногласий в нашем ведущем отделе.
— Дорогой товарищ Крийг, — усмехнулся Соснин, — мы, ка
жется, нашли не совсем удачное место для выяснения отноше
ний. Помните, я лично, как Соснин Игорь Дмитриевич, ничего
не имею против майора Лембнта, но как начальник ОББ я хо
тел бы видеть своим замом человека, имеющего оперативный
навык, тем более, как вы изволили заметить, наш отдел самый
серьезный. Но давайте к этому, разговору вернемся чуть позже,
а пока нас- ждет дело.
Соснин улыбнулся и начал спускаться в вестибюль.
— Ох уж эти кадровики, — сказал он Эвальду, когда они садились в машину, — сущее наказание, не терпят никаких конфликтов.
А может быть, они правы? — ответил Эвальд.
Как знать, как знать.
Коридор тюремной больницы был затянут серым, похожим на шинельное, сукном. По обеим его сторонам расположились двери," такие же, как в тюрьме, двери с «волчком» и «кормушками», массивными тяжелыми запорами. Эвальд видел все это впервые, а Соснин шел за врачом как человек, привычный к любым ситуациям и неожиданностям, которые могут ожидать нормального человека в подобном месте.
— Здес1,, — сказал сопровождающий их врач. — Откройте,—
повернулся он к дежурному надзирателю.
Камера, или, как она здесь называлась, палата, что ли, Эвальд не знал этого, была узкой мрачновато-серой от покрашенных какой-то странной -краской стен. На койке лежал перебинтованный человек.
Соснин, врач и Эвальд вошли в палату. Словно из кокона, из белых бинтов глядели на вошедших недобро-настороженные глаза.
— Вы можете говорить, Егере? — спросил Соснин. " Молчание.
— Вы можете говорить? — повторил подполковник.
Раненый облизал языком губы и усмехнулся.
Поговорите с ним, Пальм, по-эстонски, — попросил Сос
ни и.
Пальм, — хрипло засмеялся Егере. — Пальм, — повторил
oil еще раз и приподнялся на локтях. — Так вот ты кто. А я ви
дел тебя в городе и никак не мог понять, откуда тебя помню. Я и
папашу твоего помню и еще кое-кого...
Егере откинулся на подушки и так и лежал, то ли ощерившись, то ли улыбаясь.
Что он сказал? — спросил Соснин.
Он говорит, что помнит меня, моего отца и еще кое-кого.
Продолжайте. Переведите ему, что нам необыкновенно ин
тересны его воспоминания, особенно о Саан и Юхансене.
Юхансен, — прохрипел Егере. — Юхансен. Вам не видать
его. Его нет. Давно нет. Он как миф, как тролль. А кого-то
33
ты увидишь! Ты, поднявший руку на брата своего1 аПомни, — Егере говорил, и глаза его были бредовы и мутны." — Помни. И сказал господь Каину: «Где .Авель, брат твой?» И сказал господь; «Что ты сделал? Голос крови брата твоего вопиет ко мне от земли; и ныне проклят ты от земли... Каин!» — крикнул Егере. Он сделал движение, словно хотел рвануться к Эвальду, но, застонав, рухнул на подушки, потеряв сознание.