камера, человек, укутанный словно кокон, и его непонятные сло
ва: «...И сказал господь Каину, где Авель, брат твой?..»
Замолчал! — крикнул Юхансен. — Ты увидишь Юлиуса,
своего брата.
Он бросился к столу, поднял над головой скованные руки, попытался ударить ими Эвальда. Конвойные ворвались в комнату и потащили его к дверям."
47
22
Юлиус снова увидел эту чертову дорогу. И человека этого высокого видел, и улыбающееся лицо, и белый шрам у виска. Тогда, в другой, счастливой жизни, они переплывали озеро, порыв ветра резко повернул парус, и смоленая рея ударила Эвальда по голове. Плача, Юлиус бинтовал голову брата рваной рубашкой, а Эвальд улыбался и успокаивал- его.
Вечером у костра они пели пиратскую песню и стреляли из пугачей, вызывая дядю Карла...
Его брат здесь. Он носит синюю форму и серебряные погоны. Он его враг! Самый страшный и беспощадный, потому что служит в НКВД.
Как странно распорядилась жизнь. Почему его брат надел эту форму? Ну а если бы он носил другую? Какая разница, важно, что они дерутся друг с другом. Надо уходить в другой уе'зд. Но чей-то голос словно спросил: «А что изменится?»
Юлиус уронил голову на руки, он пытался отогнать мысли о брате, но они возвращались к нему помимо его воли, заставляли, тревожно и тягостно сжиматься сердце.
Командир, — в отсек просунулась голова Соммера, — к вам
пришли.
Да. — Юлиус вскочил.
Соммер посторонился, пропуская мокрую, покрытую тиной и грязью фигуру.
Юлиус, — услышал он голос Инги.
Что? — спор'сил он, внутренне цепенея. — Что случилось?
Они взяли Юхансена. — Инга упала на кровать.
Когда?
Час назад.
Где?
У Пыдера.
Я говорил, командир, — прогудел Соммер, — уголовщина
не доводит до добра.
Ты, — вдруг крикнула Инга, — что ты можешь знать про
него, Соммер? Ты роттенфюрер из зондеркомандо. Замолчи...
Идите, Соммер, и принесите сухую одежду и выпить. Ей на
до согреться.
Есть, лейтенант, — мрачно ответил Соммер.
Юлиус, — Инга схватила его за руку. — Юлиус, милый,
ты же любил меня... Ведь правда... Любил... Я знаю... Спаси его. I
Кого?
Генриха.
Юхансена? Ты сошла с ума!
Нет... Не говори так... У тебя есть люди... Оружие... Он пока
в уездном центре!
Люди! Оружие! — зло выкрикнул Юлиус. — Там милиция,
автоматчики, они из нас сделают салат.
Ты не хочешь... Ты не хочешь из ревности. Хорошо, дай я
вымоюсь и лягу с тобой. Хочешь, я вообще останусь с 4тобой.
Только освободи его.
...Сердце замерло и провалилось. И не было вонючей землянки, а в памяти всплыло Пярну, ресторан над морем, и Инга в белом фланелевом костюме. Он снова почувствовал локтем ее плечо, Я
48
упругую грудь и шепот ее услышал: «Уведи меня скорее отсюда, к себе уведи...»
Нет, Инга, нет, я не могу.
Можешь! — Она схватила его за отвороты куртки. — Ты
знаешь, кто взял Юхансена?
Кто? — Сердце его похолодело в предчувствии беды.
Твой брат, — с ненавистью выдохнула Инга. — Эвальд
Пальм. Пойди к нему, он остановился у вдовы Антона Мяги.
Откуда ты знаешь?
Знаю.
Но как я это сделаю...
У вас есть советская форма.
Нет, это безумие.
Ты просто трус и тряпка. Ты забыл, как Юхансен спас тебя
в сорок четвертом, когда ты со своим Соммером попали в засаду.
Генрих не думал, что это невозможно. Он пришел и спас тебя.
Нужна машина, — устало сказал Юлиус.
Есть машина. На хуторе у Борка. Поднимай людей. Слы
шишь?!
Юлиус вышел в помещение «роты» и по лицам людей понял, что они слышали все.
— Ну? — спросил он.
Люди молчали. Свет лампы делал их лица чужими и замкнутыми.
— Надо идти, командир, — ответил за всех Сомигер. — Надо
попробовать. Тем более если ими командует ваш брат.
Юлиус постоял несколько минут молча, потом скомандовал:
— В ружье!
23
Сон этот был страшен и повторялся последовательно и пугающе. Эвальд видел зажженную танками рожь перед окопом, слышал лязг гусениц и грохот пушек, но все это перекрывал звонкий детский плач. Среди зажженной пшеницы, в дыму и пламени стоял его маленький брат в длинной ночной рубашке. Эвальд выпрыгивал из окопа И бежал к нему, но внезапно горящую рожь, солнце, небо, брата закрывал корпус танка с облупленным черным крестом. Он все ближе и ближе. Эвальд чувствовал запах горячего металла и солярки. Он шарил на поясе, а гранаты не было. Танк все ближе, ближе...
И тут проснулся. Свежий ветерок ворвался в распахнутое окно. Это было словно во сне. Эвальд точно помнил, что закрыл окно, прежде чем лечь. И тут он почувствовал присутствие человека. В комнате кто-то был. Эвальд ощущал чужой взгляд. Он сунул руку под подушку. Пистолета не было.
Человек зажег спичку. Эвальд зажмурился. Вспыхнула лампа...
Он вскочил с постели и шагнул к этому человеку.
— Сидеть, — скомандовал хриплый голос, и Эвальд увидел
бездонный зрачок пистолетного ствола.
Спокойнее, брат, не заставляй меня стрелять.
Эвальд сел на кровать, взял папиросу.
Дай спички.
Юлиус, бросил коробок. Эвальд прикурил, глубоко затянулся.
49
— Зачем ты пришел?
— А ты не рад мне?
Нет. Мне сказали, что ты с Сяргом в Швеции. Лучше бы
тебе оставаться там.
Тогда я спрошу тебя: зачем ты здесь, брат? Лучше бы ты
жил в своей Москве.
— Я приехал на родину. — Эвальд начал натягивать сапоги.
— А я остался защищать родину.
— Какую родину защищаешь ты здесь, в Эстонии? — Эвальд
встал, притопнул ногой, чтобы сапоги сели как нужно.
— Твою и мою.
Свою родину я защищал от фашизма. — Эвальд взял со
стула гимнастерку. — А что защищаешь ты, Юлиус?
Я тоже защищаю свою.
Зачем же ты все-таки пришел?
Я пришел забрать тебя, брат. Давай бросим все это. Крас
ных, немцев, местных розовых. Давай уедем в Швецию, к дяде,
ведь нас осталось двое. Ты и я.
К дяде в Швецию... Мы будем кататься на яхте и играть в
теннис? — Эвальд застегнул портупею.
Да, да! Кому нужна эта война и кровь, когда мы опять
будем вместе.
Эвальд смотрел на него и не мог поверить, что. в двух шагах сидит его брат, о встрече с которым он так мечтал все эти годы. Он учился в Москве и вспоминал Юлиуса, дрался с немцами и вновь думал о нем. Думал' с тоской, нежностью, горечью, do никогда с ненавистью.
— Зачем ты пришел ко мне, брат?!
Брат. Он только что видел его во сне. Несчастного, маленького, беззащитного человечка, в грязной ©т копоти ночной рубашке. Брат твой!
Вот он сидит в кожаной куртке, волосы расчесаны на косой пробор, в опущенной руке «беретта». Зачем ты пришел ко мне, человек, который был моим братом?