Выбрать главу

— Успокойтесь, метр. — Незнакомец остановился. — Вы не

больны. Я реален так же, как и вы. Извините за эти дерзкие

59

слова; мне вовсе не пристало учить вас, как надо относиться

к Чуду. Что касается одежды, то это защитная накидка, У вас

здесь очень высокий уровень радиоактивности. Дома меня ожи

дает тщательная дезактивация.

- Дуглас уже овладел собой.

Как далеко ваш дом? — спросил он, пристально разгля

дывая незнакомца.

Далеко, — ответил тот, — В две тысячи шестьсот один

надцатом году. Я президент Ассоциации любителей фанта

стики. Я прибыл за вами, метр. И еще хочу заметить — у нас

очень мало времени.

Польщен! — засмеялся Рэй. — Встреча с читателями? Лек

ция? Я готов. — И удивился, покачал головой. — Две тысячи

шестьсот одиннадцатый... Неужели знают?

Теперь улыбнулся президент.

Вас ждут во всех Обитаемых мирах, — объяснил он, и

бледное лицо его чуть-чуть порозовело". — Это такая удача,

что мы можем вас спасти. Пойдемте, Дуглас. Вы проживете

еще минимум восемьдесят-девяносто лет и напишете уйму за

мечательных книг. Только наш мир сможет дать вашему адско

му воображению настоящую пищу. Вы будете перебресывать

солнца из одной руки в другую, словно печеную картошку,

О чем вы? — сдавленным шепотом спросил писатель. —г

Уйти? Насовсем? Сейчас? Среди бела дня и в здравом уме?

Вы уже не так молоды, — мягко заметил посланник из

будущего. — Вырастили детей, достигли зенита славы. Вы уже

никому ничего не должны здесь. Если вам безразлично, что вас

ожидают сотни миллиардов моих соотечественников, то поду

майте хоть раз о себе. Пойдемте, Дуглас. У нас осталось два

дцать две минуты.

Воскресное утро, начавшееся для знаменитого писателя с досадной телефонной ссоры, вдруг засверкало для него асем великолепием красок, а растерянная мысль метнулась к дому:

«Как же так? А Магарет, дочери, внучата... Уйти — значит пропасть. Без вести. Значит, исчезнуть, сбежать, дезертировать. С другой стороны — дьявольски интересно. Ведь то, что приключилось сейчас со мной, — настоящее волшебство. Это вызов моей страсти, моему искусству и таланту. Им нужен маг. Вправе ли я отклонить вызов? И что будет, если приму его? Ведь я не что иное, как форма, которую более и-ли- менее удачно заполнил мир. Уже заполнил».

Почему такая спешка? — недовольно спросил он. — Во

всяком случае, я должен попрощаться с родными.

Исключено! — Президент Ассоциации любителей фанта

стики развел руками, и на его лице отразилось искреннее со

жаление. — Осталось двадцать минут.

Но почему, почему?

Время оказалось более сложной штукой, чем мы пред

полагали. Масса причинно-следственных связей, исторические

тупики... Есть вообще запретные века. Там такие тонкие кру

жева, что мы боимся к ним даже притрагиваться. Поверьте,

если бы существовала такая возможность, мыбы спасли все

золотые умы всех веков и народов. Увы, за редким исклю

чением это невозможно.

60

И я как раз исключение, — хмуро заключил Рэй Дуглас,

Да. И мы очень рады. Но временной туннель только один,

и продержаться он может не более тридцати семи минут,

Кого же вы уже спасли?

Из близких вам по духу людей Томаса Вулфа, — ответил

президент Ассоциации и вздохнул. — Однако он вернулся.

Сказалось несовершенство аппаратуры...

Томас?! — воскликнул Рэй. — Чертовски хотелось бы с

ним встретиться. Ах да, я забыл...

Писатель разволновался, схватил пришельца за руку.

Теперь я понял, — пробормотал он, улыбаясь. — Я все

понял. Последнее письмо Вулфа из Сиэтлского госпиталя за

месяц до смерти. Как там? Ах да... «Я совершил долгое путе

шествие и побывал в удивительной стране, и я очень близко

видел черного человека (то есть вас)... Я чувствую себя так, как

если бы сквозь широкое окно взглянул на жизнь, которую не

знал никогда прежде...» Бедный Том! Ему, наверное, понрави

лось у вас?

Метр! — взмолился человек в черной накидке. — Сейчас

не время для шуток. Решайтесь же наконец. Четыре минуты.

Нет, что вы. — Дуглас наклонился и подхватил велосипед

за руль. Хитро улыбнулся. — Если бы я мог проститься, а так...

Тайком... Ни за что.

Мы любим вас, — сказал человек с бледным лицом и

пошел туда, где воздух колебался и струился. — Вы пожа

леете, Дуглас.

Постойте! — окликнул его писатель. — Человек в самом

деле слаб. Я не хочу жалеть! Обезбольте мою память, вы же,

наверно, умеете такое. Уберите хотя бы ощущение реальности

событий.

Прощайте, метр. — Пришелец коснулся своей горячей ла

донью лба Рэя Дугласа и исчез.

Писатель тронул велосипедный звонок. Серебряные звуки раскатились в жухлой и редкой траве, будто капельки ртути. Дуглас вздрогнул, оглянулся по сторонам:

«Что со мной было? Какая-то прострация. И голова побаливает. Я сегодня много думал о Вулфе. И, кажется, с кем-то разговаривал. Или показалось? На берегу же ни одной живой души. Но вот следы...»

На мокром песке в самом деле отчетливо виднелись две цепочки следов,

«Ладно, это не главное, — подумал писатель. — Вот сюжет

о Вулфе хорош... Его забирают в будущее за час до смерти...

Там ему дают сто, двести лет жизни. Только пиши, тольйо пой!

Нет, это немыслимо, слишком щедро, он утонет в океане вре

мени/ Сжать! До предела; еще, еще... Месяц! Максимум два.

Их хватило на все. Он летит на Марс. И он пишет, надиктовы

вает свою лучшую книгу. А потом возвращается в больницу,

в могилу... Но чем объяснить его возвращение необходи

мостью или желанием?.. Я напишу рассказ. Можно назвать его

«Загадочное письмо». Или «Год ракеты»,.. Или еще так —

«О скитаниях вечных и о Земле».

Надо зеленеть...

Фантастический рассказ

О

н встал, как всегда, бесшумно, чтобы не разбудить жену. Было около шести по местному времени. В узком осколке слюды, который он прошлым летом оправил деревом, смутно отразилось его большое нескладное тело. «Будто в спешке собирали», — мельком подумал Ким и улыбнулся.

Он жил уже четвертую жизнь — двести сорок восемь лет от первого рождения и'немногим больше тридцати от последнего — и каждый раз, меняя износившийся организм, до мельчайших деталей воссоздавал и свою не очень удачную телесную оболочку. Его приверженность к традиционной биоформе другие Импровизаторы считали чудачеством, прихотью мастера, потому что любая стабильность в изменяющемся мире всегда стоит немалых усилий; гораздо проще придумать себе тело более современное и удобное для работы. Он знал, что начинающие Импровизаторы охотно выращивают массу дополнительных органов чувств, дублируют сердечно-сосудистую систему, объясняя все эти приготовления будущими трудностями.. Как же, им предстоит воистину божественное занятие — находить безнадежные, потенциально непригодные к самозарождению жизни миры и пробуждать их, оплодотворять сначала устойчивыми органическими соединениями, затем... Словом, каторжный труд генного проектировщика, обученного методам формирования материальных структур при помощи психополя. Ким всяческие эксперименты с собственным телом считал баловством, пустой тратой сил и времени. По этому поводу ojh как-то бросил фразу, ставшую впоследствии крылатой: «Настоящий Импровизатор должен быть консервативнее природы; ей что, матушке, она могла экспериментировать миллионы лет, у нас же есть сроки и осознанная цель»,