Юлиус молчал, смотрел на чемодан, сплюснутый грузным телом отца. Кожа противно скрипела при каждом движении Сярга.
— Что ты молчишь?
Юлиус пожал плечами, он еще никак не мог осознать происходящего.
Ты осуждаешь меня? — Сярг глубоко затянулся, выпустил
толстую струю дыма. — Осуждаешь. А что ты можешь знать?
Прежде чем осуждать, надо понять.
Я не осуждаю вас.
Пойми, немцы не смогут удержать Эстонию. Более того,
я уверен, что они вообще проиграли войну. Да! Да! Не смотри
на меня так. Война проиграна. Я имею в виду эту.
Я не понимаю вас?
Не понимаешь? — Кожа чемодана взвизгнула. Сярг встал,
сделал несколько шагов по кабинету. — Вслед за этой немед
ленно начнется новая война. Неужели ты думаешь, что мы, де-
ловые люди, занимали места в кабинете этого ничтожества Мяэ
случайно? Нет. Мы готовили вас, молодых. Мы создавали охран
ные батальоны и «омакайте», мы создавали базу. Вспомни,
сколько продержались большевики в Эстонии? Чуть больше года.
Ты думаешь, тому причиной немцы? Нет. Не Германия так
Англия, не Англия так Штаты. Кто-нибудь бы пришел сюда.
Западу нужны границы с Советами, надежные границы. Сани
тарный кордон. Большевистская зараза не должна проникнуть
в Европу.
Куда же вы уезжаете, отец?
В Швецию, дружок, в Стокгольм. Мне удалось перевести
туда наши деньги. Правда, недвижимость не унесешь в карма
не. Ничего. Все верну.
А что делать мне?
Вот за этим я и позвал тебя. На территории Эстонии
создастся подпольная армия. Вооружают и снабжают ее немцы.
Пусть. Это прекрасно. Они хотят, чтобы мы сражались с боль
шевиками. Будем. Сегодня наши интересы совпадают. Борьба с
красными. С теми, кто идет с Востока, а главное — с нашими,
доморощенными. Им не должно быть пощады. Никому. Вы буде
те убивать сельских большевиков и энкеведистов. Народ должен
бояться. Страх и ненависть. Сейчас же отправляйся в Пириту.
Ты помнишь дом Лаура?
Да, конечно.
Там тебя ждут.
Я вас увижу?
Неужели ты думаешь, я уеду, не попрощавшись с тобой?
Нет, но...
Никаких «но», можешь взять мою машину. Только без шо
фера. Никаких лишних глаз. Я жду тебя через два часа...
С того дня прошло чуть больше года. За это время случилось так много, что другому человеку хватило бы на целую жизнь. Шесть месяцев из этих десяти они воевали. Отряд Юхан-сена нападал на хутора и волостные центры, обстреливал машины на дорогах, убивал солдат и офицеров, отставших от своих
8
частей. Пока шла война, большевикам было не до них. Но весной сорок пятого в волость пришли части НКВД, были сформированы отряды самообороны, уполномоченные отдела по борьбе с бандитизмом шарили по лесам. Большинство из них прошли войну, сражались в партизанах. Зто были бесстрашные и хладнокровные люди. Дело свое они знали. Этого Юлиус у них отнять не мог.
Вдалеке за болотом начинался лес. На остров доносился пряный запах травы и можжевельника. Пока не взошло солнце и не поднялся над болотом сладковато-гнилостный дух трясины, можно было дышать свежестью леса. Господи! Как все это было давно! Лес, глубокое и спокойное озеро и человек, которого он теперь зовет отцом, был дядей Карлом. Тогда Карл Сярг назывался просто землевладельцем. Два небольших хутора, коровы какой-то необыкновенной датской породы. Дядя всегда улыбался, его радовала жизнь. Несколько лет до этого он плавал механиком на английских торговых кораблях, скопил денег, купил землю и хутор. Причем купил все это в двадцатых годах, когда земля ничего не стоила. Тогда все продавали. Боялись новой революции.
В мае мать отвозила пх с братом Эвальдом на хуторок к дяде. Как хорошо помнит Юлиус те дни! Сначала они ехали на поезде. От Таллина в уезд вела узкая колея, и вагоны ходили по ней маленькие, словно игрушечные. Паровоз напоминал пузатый самовар на колесах. Он весело свистел на маленьких'чистеньких станциях и деловито тащил состав через лес. Деревья обступали полотно почти вплотную, и в вагоне стоял запах нагретой солнцем хвои.
На станции их ждала дядина бричка и сам Карл Сярг, плотный, веселый, молодой. Потом мать умерла, и Юлиус переехал к дяде. Эвальд учился в школе и приезжал только на каникулы.
Всю зиму Юлиус ждал приезда брата. С его появлением знакомый мир вокруг хутора преображался. Лес переставал быть просто лесом, он становился джунглями, луг за хутором — са-ваной, озеро — океаном. Их больше не населяли хорошо знакомые Юлиусу люди: арендаторы, хозяева хуторов, пасечники. Они^превращались в первопроходцев, а дома — их форты.
Отца Юлиус видел редко. Альфред Пальм не ладил с шурином. Да и дядя недолюбливал его. Как-то зимой дядя Карл пришел в комнату Юлиуса, сел на край кровати.
Твой отец и. брат уехали от. нас, малыш.
Куда? — Сердце Юлиуса замерло в ожидании чего-то
страшного.
—- В Россию.
Зачем? .
Твой отец хотел, чтобы такие, как я, жили так же, как наш
арендатор Арвид, он хотел, чтобы у тебя не было шхуны, лоша
ди, этой комнаты. Он хотел, чтобы все это — наш дом, коров,
луга, лес — забрали арендаторы.
Но зачем?
Подрастешь, узнаешь.
А как же я?
Ты останешься со мной, мой мальчик, теперь я буду твоим
отцом.
В двадцать восьмом Юлиус с дядей переехали в Таллин. Сярг купил особняк на Пярну-мант, теперь он был одним из крупнейших землевладельцев. Юлиус пошел учиться в закрытый пансион и стал носить фамилию Сярг. Ему было приятно, когда за его спиной говорили:
— Смотрите, наследник Сярга.
Наследник Сярга — это было как чин, как почетное звание. Магическое словосочетание открывало перед ним двери любых домов. Перед ним заискивали.
Дни складывались в недели, недели — в месяцы. Так проходили годы. Юлиус не замечал течения времени. Оно было прекрасно. И чем старше становился он, тем нтереснее ему было жить. Яхт-клуб, автоклуб, гонки, новые друзья вытягивали из его памяти отца и брата. Да и зачем она нужна, эта память? Там, в России, он не имел бы ничего подобного. Что говорила людям его старая фамилия Пальм? Ничего. Новая: Сярг — вызывала завистливое уважение. И было, чему завидовать. Дядя в тридцать пятом стал совладельцем шведской пароходной компании. Теперь у них был дом в Стокгольме, дача на взморье, рядом со шведской столицей. Окончив школу, Юлиус хотел поступить В Стокгольмский университет, но Сярг настоял, чтобы он учился в Тарту.
— Ты эстонец и должен получить образование на родине, —
сказал он,
Все рухнуло в сороковом, когда Юлиус учился на втором курсе. Эстония стала советской. А впрочем, что значит рухнуло? Деньги их лежали в надежном шведском банке, пароходы ходили под тем же флагом. Земля и дома — в Таллине. Конечно, жалко, но это была не самая большая потеря. Они уехали в Швецию и вернулись обратно только в августе сорок первого.