каких-то мелких предметов.
Среди них я увидел небольшую, чуть короче указательного пальца, хромированную трубку с цепочкой-петлей от одного конца до другого. Где-то я такую штуку уже видел. И не один раз. Но где? Кажется, что-то связанное с выпивкой.
Что это такое? — спросил я.
Где? А-а, это бесшумный свисток для собак, — по
яснила она, продолжая рыться в ящике.
Я взял трубочку в руки. Бесшумный свисток для собак. Но почему я решил, что он имеет отношение к бутылкам, стаканам?.. И вдруг все поплыло у меня перед глазами.
Мой мозг, словно хищный зверь, кинулся на свою жертву. Неужели Эдамс и Хамбер наконец-то в моих руках? В висках забилась кровь.
Все просто. Все предельно просто. Разъемная, из двух частей трубочка, один конец ее — тонкий свисток, другой — крышка. Соединяет их маленькая цепочка. Я поднес крошечный мундштучок к губам и дунул. Раздался тонюсенький, едва уловимый звук.
— Человек его слышит плохо, — объяснила Элинор, —
зато собака — отлично. А подрегулировать, он и для чело
веческого уха будет свистеть громко. — Она взяла у меня
свисток и что-то в нем подкрутила. — Дуньте теперь.
Я дунул. Звук был почти как у обычного свистка.
Вы не одолжите мне его на некоторое время? —
спросил я. — Если он вам не нужен. Я... хочу провести
один эксперимент.
Конечно, берите. Моя любимая овчарочка состари
лась, пришлось еще прошлой весной ее отдать. С тех пор
я свистком не пользовалась. Но вы мне его вернете? К лету
я заведу себе щенка, и свисток понадобится для дресси
ровки.
Верну, не сомневайтесь.
Ну и хорошо. А вот и заметка.
Я взял полоску газетной бумаги, но слова прыгали у меня перед глазами. Я видел только одно: бар для напитков
90
в чудовищно огромной машине Хамбера, полочки с пешней для льда, щипцами и какими-то мелкими хромированными предметами. И один из этих предметов - бесшумный свисток для собак.
XbV
На обратном пути я остановился в Посеете — может, Ок-тобер уже как-то откликнулся на теорию, которую я предложил в прошлом письме? Но на почте для меня ничего не было.
К началу вечерней работы я уже опоздал, но все равно решил черкнуть Октоберу несколько строк. Я постоянно помнил о Томми Стэплтоне: он умер и унес в могилу все, что знал. Эту ошибку я повторить не собираюсь. Да и умирать, правду говоря, не хотелось бы. Я быстро заскрипел пером.
«Мне кажется, роль спускового крючка играет бесшумный свисток, какими дрессируют собак. Такой свисток лежит у Хамбера в баре его автомобиля. Помните Выпускника? В Картмеле по утрам в день скачек устраиваются собачьи бега».
Я отправил письмо, купил большую плитку шоколада — будет чем подкрепиться — и комикс для Джерри. В конюшню я хотел прокрасться незамеченным, но Касс меня засек и с кислой миной пообещал, что в следующую субботу вообще никуда не пустит и скажет об опоздании Хамберу. Я горестно вздохнул и пошел к своим лошадям. Работы было непочатый край, и холодная, мрачная, тягостная атмосфера, всегда царившая в конюшне Хамбера, стала снова просачиваться в мои кости.
Но сейчас все было иначе. В поясе у меня, словно бомба, лежал свисток. Если его найдут, моя песенка спета. А может я ошибаюсь? Может, вся моя теория — липа?
Томми Стэплтон, наверное, обо всем догадался и явился прямо к Хамберу со своими обвинениями. Откуда ему было знать, что эти люди способны на убийство?
В воскресенье часов около пяти во двор конюшни на своем сером сверкающем «ягуаре» въехал Эдамс. Совершая с Хамбером обычный обход конюшни, он остановился возле денника Мики.
Как твое мнение, Хедли? — спросил он у Хамбера.
Тот пожал плечами.
Улучшения нет.
— Будем списывать?
Да, наверное. — В голосе Хамбера слышалось огор
чение.
Черт знает что такое! — выругался Эдамс. Тут он
посмотрел на меня: — Все пичкаешь себя транквилизато
рами?
Да, сэр.
Он загоготал. Ему это казалось забавным. Но тут же его лицо перекосила гримаса, и он круто повернулся к Хамберу.
91
Он не оправится, я вижу. Придется его кончать.
Хамбер посмотрел куда-то в сторону и сказал:
Ладно, завтра все сделаем.
Они пошли к следующему деннику. Я взглянул на Мики. Две недели он жил с помутившимся рассудком, одурманенный лекарствами, и почти ничего не ел — на него, было больно смотреть. У Хамбера каменное сердце, любой другой на его месте давным-давно избавил бы животное от страданий. И все нее завтра Мики ждет смерть. А ведь он еще должен помочь мне провести эксперимент.
А готов ли я к нему? Я убирал на ночь щетки, шел через двор к кухне, а сам все. выискивал отговорку: как бы этот эксперимент отложить. И вдруг я понял, что впервые в жизни, если не считать детства, по-настоящему напуган.
Провести эксперимент может и Октобер, думал я, например, над Шестиствольным. Да над любой из остальных лошадей. Совсем не обязательно это делать мне. Так будет только благоразумнее. Октобер все сделает без малейшего риска, если же Хамбер застукает на этом меня, я могу смело записывать себя в покойники. Стало быть, пусть эксперимент проводит Октобер.
Вот тут-то я и понял, что боюсь, и это мне не понравилось. Весь вечер я думал об этом и наконец решил — все сделаю сам.
На следующее утро я с ведром подошел к дверям конторы за последней порцией люминала для Мики. Банка была почти пуста. Касс опрокинул ее вверх дном и постучал по краю ведра — высыпать последние крупицы белого порошка.
— Вот и все, что причитается этому бедняге, »-? заметил он, закрывая пробкой пустую банку. — Жалко, больше нету, а то дали бы ему хоть сегодня двойную дозу, все меньше бы мучился. Ну давай пошевеливайся, — грубо добавил он. — Нечего тут траур разводить. Тебя, что ли, сегодня пристрелят?
Уж надеюсь, что не меня.
Я подошел к крану, плеснул в ведро немного воды, чуть взболтал ее, и люминал мгновенно растворился. Я выплеснул воду с лекарством в сток, налил в ведро чистой воды и пошел напоить Мики.
Он умирал на глазах. Кости резко' выпирали под кожей, голова висела ниже плеч. Я поставил перед ним ведро, и он даже не дернулся укусить меня, просто еще ниже опустил голову и безучастно сделал несколько глотков. Я запер его и пошел к другим лошадям.
Проскакали по трассе один раз, потом другой. Наверное, мозг Мики без привычной утренней дозы уже освободился от дурмана.
Мы вернулись в конюшню. Я вел Доббина и поверх двери денника глянул на Мики. Голова его слабо качалась из стороны в сторону, он был неспокоен. Несчастное животное, подумал я. Несчастное животное. А ведь мне придется на какое-то время усилить твои страдания.
Хамбер стоял у дверей конторы и разговаривал с Кас-
92
сом. Парни сновали взад-вперед, гремели ведрами, громко обращались друг к другу — стоял обычный конюшенный шум. Лучшей обстановки и не придумать.
Я повел Доббина через двор к его деннику. На полпути вытащил из пояса свисток и снял крышку. Огляделся — кажется, никто на меня не смотрит. Чуть склонил голову к плечу, поднес крошечный свисток к губам и сильно дунул. Раздался тонюсенький звук, такой высокий, что за цоканьем копыт Доббина я едва его различил.