нения.
Я смотрел на него с нескрываемым облегчением. На лице его появилась едкая усмешка.
Они решили, что возбуждать против вас дело — вы
брасывать деньги на ветер. Ясно, что вас оправдают по
всем пунктам. Убийство в целях самозащиты законом не
преследуется.
Я уж не надеялся, что они мне поверят. А Хамбер
он жив?
Насколько мне известно, вчера пришел в сознание.
Но отвечать на вопросы пока не может. А разве полицей
ские не сказали вам, что он вне опасности?
Я покачал головой.
Они тут народ неразговорчивый. А как Элинор?
Обошлось. Легкая слабость, только и всего.
Нежданно-негаданно попала в такую историю. Это я
виноват.
Ну что вы, дорогой вы мой, — запротестовал он, —
виновата она сама. И потом, Дэниэл... насчет Пэтти... я
вам наговорил чтогда...
Да бросьте вы об этом, — отмахнулся я. — Кто ста
рое помянет... Вы сказали, с меня сняты все обвинения.
Значит, я могу выйти отсюда сию же минуту?
Он кивнул.
— Именно так.
...Я подлил в чашку кофе и стал вспоминать о походе к парикмахеру Октобера, который сделал мне короткую стрижку и сбрил бачки. Результат превзошел даже его собственные ожидания (между прочим, он попросил меня заплатить вперед).
Потом Октобер привез меня к себе, и тут — боже, какая роскошь! — я сбрасываю с себя свой омерзительный маскарадный костюм и сажусь в глубокую горячую ванну. А дальше с каким-то странным чувством я облачился в свою собственную одежду. И вот я снова смотрюсь в то же длинное зеркало. Я вижу человека, который четыре месяца назад приехал из Австралии, на нем отличный темно-серый костюм, белая рубашка, темно-синий шелковый галстук. Такова оболочка.
Я прошел в пурпурную гостиную, где Октобер торжественно предложил мне бокал хереса.
Он посадил меня в кресло спиной к двери. Я сидел и потягивал вино, а он развлекал меня легкой болтовней о сво-
123
их лошадях. При этом .он ходил около камина, и было похоже, что он чем-то обеспокоен. Вскоре все выяснилось. За моей спиной открылась дверь, и на его лице засияла улыбка.
— Я хочу вас обеих кое с кем познакомить, —, ска
зал он.
Я поднялся и обернулся. В дверях стояли Пэтти и Элинор.
Они меня не узнали. Пэтти вежливо поздоровалась, явно ожидая, что сейчас ее отец представит нас другу другу. Левой рукой я взял ее за руку и подвел к креслу.
— Садитесь, — предложил я. — А то, чего доброго, упа
дете в обморок.
Пэтти не видела меня три месяца, Элинор же нанесла Хамберу визит, обернувшийся трагедией, всего четыре дня назад. Она с сомнением сказала: -
— Вы очень изменились... но вы Дэниэл.
Я кивнул, и она залилась краской.
Красавица Пэтти уставилась на меня,, розовые губки ее приоткрылись.
Вы... это вы? Крошка Дэнни?
Угадали.
О господи. — Она вспыхнула до корней волос, как
и ее сестра. Да, Пэтти действительно было отчего усты
диться.
Так им и надо, — заметил Октобер. — Сколько всем
доставили неприятностей.
Ну зачем же так! — воскликнул я. — Вы слишком
жестоки к ним" Неужели вы им обо мне так и не расска
зали?
Нет, — неуверенно согласился он, начиная понимать:
у его дочерей гораздо больше оснований для смущения, чем
он предполагал.
Тогда расскажите им сейчас, а я пока пойду поговорю
с Терренсом. — Я улыбнулся. — У меня никуда не год
ная память,
Когда я вернулся, обе они были какие-то притихшие, а во взгляде Октобера угадывалась неловкость. Да, отцы часто причиняют любимым дочерям боль, сами того не желая.
— Выше нос, ,— подбодрил их я.. — И еще вот что: да
вайте забудем об этом раз и навсегда.
И хотя начало не сулило ничего хорошего, вечер прошел очень приятно. К концу его девушки перестали смущаться и даже могли смотреть мне прямо в глаза, не заливаясь при этом краской.
Когда они пошли спать, Октобер вытащил из внутреннего кармана пиджака листок и, не говоря ни слова, протянул его мне. Это был чек на десять тысяч фунтов. Как много нулей! Я молча смотрел на них. Потом медленно разорвал чек пополам и бросил кусочки в пепельницу.
Большое спасибо, — сказал я — Но принять это я
не могу.
Почему?!
Потому что... — Я остановился. А действительно, по-
124 ,
чему? Трудно выразить это словами. Отчасти, наверное, потому, что эта работа дала мне гораздо большее, чем я рассчитывал от нее получить. Потому что пришлось нырнуть на слишком большую глубину. Потому что пришлось убить человека. Я не мог сказать точно. Наконец на ум пришел каламбур, и я с едва заметкой улыбкой ответил: — Наверное, желание взять последний барьер.
Дверь открылась, и в кабинет неторопливой походкой вошел Бекетт. Я поднялся, памятуя о его вялом рукопожатии при нашей первой встрече. Мягко пожав мою руку, он отпустил ее.
Давно мы с вами не виделись, мистер Рок.
Больше трех месяцев, — согласился я.
— Вы сделали все, что от вас требовалось. Я покачал головой и улыбнулся.
— Боюсь, напоследок я едва не сошел с дистанции.
Он окинул меня долгим изучающим взглядом.
Садитесь, — сказал ои. — Извините, что заставил
вас ждать. Вижу, вас здесь не обижали.
Нет, все в порядке, спасибо.
Я сел, а он обошел вокруг стола и осторожно опустился в свое кресло.
— Я получил ваш отчет только в воскресенье утром,
когда вернулся в Лондон из Беркшира, — начал он. — Ва
ше письмо шло два дня, его доставили в пятницу. Я немед
ленно связался с Эдвардом в Слоу и выяснил, что ему
недавно звонили из полицейского участка в Клеверинге. То
гда я сам позвонил прямо в Клеверинг. Добрую половину
воскресенья я занимался переговорами с высшими чинами
разного калибра, чтобы поскорее вас вызволить, и, нако
нец, в понедельник утром в кабинете главного прокурора
было решено снять с вас все обвинения.
— Большое вам спасибо, — искренне поблагодарил я.
Он помолчал, внимательно разглядывая меня.
Для вашего освобождения вы сделали больше, чем
Эдвард или я. Мы только подтвердили ваши слова — через
пару дней вас отпустили бы так или иначе.
По правде говоря, — заметил я, — мне казалось,
что они не слушают ни одного моего слова.
Он хмыкнул.
. — Я беседовал с одним из представителей уголовной полиции, который допрашивал вас в четверг вечером. Поначалу, сказал он, у них не было и капли сомнений, что вы убийца, да и выглядели вы соответственно. По его словам, вы наплели им с три короба, и они засыпали вас вопросами, чтобы уличить во лжи. Они считали, это окажется проще простого. Но, наверное, было бы легче прорыть ногтями дыру в скале — так он мне сказал. Кончилось тем, что, к собственному удивлению, почти все они вам поверили.