Громкое конское ржанье, внезапно раздавшееся сразу со всех сторон поляны, моментально объяснило Векше причину их спокойствия. Из густой травы, которой заросло все бывшее поле, во множестве появились вначале шлемы и лохматые шапки, затем плечи, конские морды, и вот уже все пространство оказалось усеянным множеством всадников. С копьями в руках, со щитами на плечах они со всех сторон подъезжали к дороге, по которой ехал Дорош, и выстраивались за ним в колонну по четверо в ряд.
«Полусотня, сотня, две, три...» — машинально прикидывал на
глаз их число Векша. Да,Дорош оказался не той птичкой, ко
торую можно было взять голыми руками. Его ватажники за
легли на поляне, как видно, еще с вечера, сразу после при
бытия от Векши их атамана. Привычные к многочасовым без
молвным засадам, сумевшие приучить к этому и своих коней,
они поднялись именно в ту минуту, когда их присутствие стало
необходимым. .
Закусив от злости губу, Векша следил за тем, как Дорош и следующая за ним казачья колонна приблизились к его сыну и находившимся с ним воинам. Едва расстояние между ними сократилось до полета стрелы, всадник в блестящем шлеме поднял своего коня на дыбы и, освобождая дорогу, быстро поскакал в сторону. Вслед за ним бросились и другие боярские воины.
6
Князь Данило любил охоту, и лишь наступившая темнота заставила его прекратить преследование стада вепрей, поднятых загонщиками в камышах. Нанизав на острие копья огромный сочный кусок мяса, он сунул его в костер и, сидя на корточках возле огня, следил, как мясо постепенно покрывается нежной румяной корочкой. Осторожное покашливание слуги заставило его поднять голову.
Княже, к тебе человек...
Кто он?
Неведомо мне. Говорит, что надобно сказать тебе что-то
важное с глазу на глаз...
Откуда прибыл? Воин или смерд?
Не сказывает, княже. По одежде больше на смерда схож.
Скажи, пусть обождет. Сейчас буду.
Князь передал копье одному из своих дружинников, занявше-
2!
му его место, проверил, хорошо ли вынимается из ножен короткий меч. Поведя плечами в надетой под платьем тонкой кольчуге, он двинулся вслед за слугой.
Человек, ожидавший его, стоял в тени ветвистого дуба, тесно прижавшись к нему спиной. Был он невысок ростом, тщедушен, нижнюю часть лица скрывал темный плащ, в который он был-закутан почти до пят.
Здрав будь, добрый человек, — первым сказал князь,
останавливаясь в двух шагах от этой темной фигуры и непроиз
вольно кладя руку на крыж меча.
Здоровья и тебе, князь Данило, — глухо ответил человек.—
Прости, княже, что беспокою тебя на охоте, но дело не тер
пит. Дозволь сказать несколько слов.
Может, пойдем к костру? Там ты согреешься и поешь с
нами...
Нет, княже. Не хочу, чтобы кто-то видел меня с тобой.
Потому и пришел к тебе ночью и в этом плаще. Непростое
дело хочу поведать тебе, княже, и если узнает о нашей встрече
боярин Адомас, не сносить мне головы.
Но кто ты и почему боишься боярина Адомаса?
Княже, я хочу говорить с тобой наедине, а нас трое, —
оставив его вопрос без ответа, сказал человек.
Князь Данило кивнул слуге, и тот удалился к костру. Незнакомец проводил его глазами и рывком отбросил плащ с лица.
Узнаешь, княже?
Постой, постой, — сказал князь Данило. — А не конюший
ли ты боярина Адомаса? Уж не тебя ли я видел неделю назад
в княжеском замке?
— Меня, княже, — склонил голову человек.
Князь Данило усмехнулся.
Ты прав, добрый человек. Не друзья-товарищи мы с твоим
боярином.
Мало у меня времени, княже, в любую минуту может хва
титься боярин. Дозволь к делу перейти.
Говори.
Страшен враг в чистом поле и густом лесу, княже, но
еще страшнее он в родном доме. Страшен враг, идущий на
тебя с мечом, но еще страшнее он, если улыбается тебе и
прячет свой нож за пазухой. Согласен со мною, княже?
К чему это ты?
Богат и знатен ты, княже, многих приблизил к себе и осы
пал своей милостью, многих считаешь своими друзьями. И не
знаешь, что не все твои слуги верны тебе, не ведаешь, что
некоторые только и ждут случая, чтобы ужалить больнее. Об
одном из таких и хочу я предупредить тебя.
О ком говоришь ты? — спросил князь Данило, нахмурив
брови.
О воеводе Богдане говорю я.
О воеводе Богдане? — удивился князь. — О моем лучшем
и вернейшем друге? Да знаешь ли ты, холоп, что он вырос на
моих глазах? Что стал он в моей дружине из простого воина
первым воеводой, что я рубился рядом с ним в десятках битв
22
и он не однажды спасал мне жизнь? Как смеешь ты, грязный холоп, клеветать на моего лучшего воеводу, моего старого и надежного товарища?!.
Он шагнул к закутанному в плащ конюшему, схватил его за грудь, рывком приподнял над землей, прижал спиной к стволу дуба.
Признавайся, холоп, кто подослал тебя ко мне, кто за
платил тебе за этот подлый навет?
Правду говорю, княже, сущую правду, — испуганной ско
роговоркой забормотал конюший. — Не гневись, княже, а вы
слушай меня до конца.
Хорошо, холоп, говори. Но если врешь — велю запороть
плетьми под этим же дубом.
Он опустил конюшего, тот поправил сбившийся плащ, снова прислонился спиной к дубу.
— Значит, не веришь мне, княже? — зло прошипел он. —
Тогда слушай хорошенько, что я скажу. Помнишь, гостил ты
прошлым летом в Москве у боярина Боброка? И говорили вы о
том, что когда поведет Дмитрий Русь, на Мамая, то надо на
травить на Литву ее врагов, чтобы не смог князь Ягайло помочь
Орде и тоже напасть на Русь. Было вас тогда только трое, тай
ным был ваш сговор. Да только знает о нем и боярин Адомас,
и литовский Ягайло. Скажи, откуда? Кто донес ему? Ты сам,
московский Дмитрий или боярин Боброк? Ответь мне, княже...
Сурово сдвинулись брови князя Данилы, гневом блеснули его глаза.
Никто из нас троих не мог передать этого Ягайле. Но