— С вами действительно, как вы и предполагаете, произошел в общем-то нередкий, но ярко выраженный случай — пробуждение генетической памяти. Вы, вероятно, слышали, что человеческий мозг — это, по сути дела, склад, небоскреб, этажи которого заполняются информацией по мере развития индивидуума. Нижние этажи этого склада уже заняты информацией, накопленной всеми предыдущими поколениями. Эта информация поступает в наш мозг через гены. Она закодирована, и расшифровывать ее человек еще не научился.
— Выходит, я каким-то образом расшифровал ее?
— Вот именно, каким-то образом… На какое-то время вы отключились от внешнего мира, а потом ваше сознание «ошиблось дверью» и «попало не на тот этаж». И вы прочитали три эпизода из многих миллионов, хранящихся в вашей памяти, прежде чем снова подняться наверх,
— Науке известны подобные случаи?
— Я не располагаю статистикой. Но думаю, многие оказывались в подобном положении, однако не придавали этому значения. Считали прочтенную на «нижних этажах» информацию бредом, галлюцинацией, сном. К тому же случайная расшифровка носит, как правило, отрывочный характер. У вас получилось иначе.
— Значит, Молодой Охотник существовал в действительности?
— Скорее всего он и Быстроногая — одни из самых отдаленных ваших предков. — Петр Павлович усмехнулся.
— Интересно, где, в каком лесу охотились мои?
— Что же с ними стало потом?
— Скорее всего ушли в горы. Просуществовать в ту эпоху вдвоем они вряд ли сумели бы. Вероятно, в горах они встретили другое, более миролюбивее племя, которое приняло их в свою пещеру.
— Как вы думаете, доктор, — осторожно спросил я, — моя эпопея имеет какую-нибудь научную ценность?
— Громадную! — Петр Павлович вскочил со стула и заходил по палате маленькими быстрыми шагами. — Особенно интересно ваше первое воспоминание.
— Первое? Но ведь там не было ничего особенного!.. Обезьяна убегала от хищника, погона… страх… непонятный страх перед Солнцем…
— Вот! — Петр Павлович резко поднял кверху указательный палец. — Страх перед Солнцем! — Он потрогал бороду и, сощурившись, спросил: — Насколько вы знакомы с теорией Дарвина?
— В общих чертах…
— Что значит «в общих чертах»?
— Знаю, что человек произошел от обезьяны,
— А задумывались ли вы когда-нибудь над тем, почему этот процесс не продолжается?
— То есть?
— Почему в нашу историческую эпоху обезьяны не преображаются в человека?
— Наука пока бессильна ответить на этот вопрос.
— Не скажите. Вы знаете, что такое геомагнитные инверсии Земли?
— Смена магнитных полюсов Земли?
— Вот именно. Через определенные промежутки времени — раз в несколько тысяч лет — наша старушка Земля меняет свои магнитные полюса, то есть северный становится южным и наоборот. В обычном состоянии земля как бы окружена магнитным полем. Оно-то предохраняет планету от космической радиации. Но это в обычном состоянии…
— Начинаю понимать. В какой-то момент инверсии наступает нейтральное состояние. Земля остается без магнитного прикрытия, так?
— Верно. И радиация достигает поверхности планеты, воздействуя на генетическую систему живых организмов. Менее приспособляемые виды погибают, остальные претерпевают мутации.
— То есть скачкообразный процесс эволюции с изменением некоторых свойств и признаков вида?
— Да. Это, по-видимому, и произошло миллионы лет назад с обезьянами. Во всяком случае, я так считаю. Геомагнитные инверсии привели к мутации — появлению человека. Хотя, возможно, человеческий род прошел через несколько таких мутаций, каждый раз преобразуясь. И после каждой мутации последовательно появлялись дриопитек, австралопитек, питекантроп неандерталец и, наконец, Гомо Сапиенс — человек разумный. Во всяком случае, периоды геомагнитных инверсий Земли в точности совпадают с узловыми моментами эволюционного становления человека. Кстати, с помощью облучения были созданы искусственные мутанты, например растения…
— Так вот оно какое, Солнце!
— Разумеется, все это только гипотеза. А теперь вы, сами того не ведая, дали основательные свидетельства в ее пользу. И этот ваш обезьяночеловек… Существо, которое первым догадалось войти и поселиться в пещере. Ведь это, если угодно., Эйнштейн своего времени!
— Значит, я был свидетелем инверсии?
— Одной из инверсий, последствия которой породили инстинктивный страх перед Солнцем. Магнитные полюса заняли надлежащие им места, а этот страх, ставший культом светила, остался. Солнца боялись, и ваша Вещунья играла на этом страхе. Так зарождалась религия. Вы видели жестокость, насилие, смерть. Но тогда же появлялись и другие ростки — любовь, чувство коллективизма, привычка к труду. Они развивались, эти ростки, и делали человека сильнее и лучше…
— Знаете, мне даже как-то жаль, что я их никогда болыше не увижу, Молодого Охотника и Быстроногую.
— Погодите горевать. Рано или поздно наука научится расшифровывать генетический код, и тогда каждый человек сможет побывать в любой эпохе по собственному усмотрению…
Авторизованный перевод с узбекского Валерия Нечипоренко
Эрл Стенли Гарднер
Дело очаровательного призрака
Глава 12
«Титтерингтон эпартментс» на деле оказался трехэтажным кирпичным домом, узким по фасаду, с привратником у входа. Фамилии постояльцев значились в длинном списке на металлической табличке, прикрепленной н входной двери. Рядом с фамилией каждого жильца находилась переговорная трубка и кнопка звонка.
— Старомодный домик, — произнес Дрейк задумчиво. — Ну, что предпримем?
Найдя рядом с номером 220 имя Фрэнка Ормсби Ньюберга. Мейсон нажал на кнопку; ответа не последовало. Мейсон выждал некоторое время и снова нажал кнопку. Снова тишина. Мейсон взглянул на Деллу Стрит. Та, не говоря ни слова, протянула адвокату связку ключей.
Мейсон примерил первый ключ. Он не подошел. Второй ключ вошел в замочную скважину и легко повернулся. Мягко, двумя пальцами, Мейсон вынул ключ и сказал:
— Похоже, этот самый. Пошли.
— Перри, а мы не нарвемся на неприятности? — спросил Дрейк.
— Можем, — ответил Мейсон. — Но пока все мое преступление заключается в том, что я примерил ключ.
— А в квартиру будешь входить?
— Посмотрим, — ответил Мейсон.
Адвокат тихо открыл дверь, и все трое оказались в довольно уютном вестибюле. Первое; что бросилось в глаза, — табличка с надписью: «Домоуправитель — кв. 101», и рядом стрелка, указывающая нужное направление.
Мейсон сразу же направился в глубь вестибюля, где виднелась освещенная кабина лифта. Автоматический лифт поднял их на второй этаж, и они очутились в слабо освещенном коридоре. На одной двери белела цифра 220. Под дверью Мейсон заметил довольно широкую щель. Она была не освещена, в то время как полоски света, выползавшие из под дверей соседних квартир, указывали на то, что их обитатели дома.
Справа от двери в квартиру Мейсон увидел кнопку. Он нажал ее, и где-то в глубине задребезжал звонок.
— Перри, у меня на спине выступили мурашки, — прошептал Дрейк. — Давай лучше спустимся и поговорим с домоуправителем. По крайней мере, совесть у нас будет чиста.
— Прежде чем начать разговор, — заметил Мейсон, — я хочу точно знать, о чем говорить.
— Я в квартиру не пойду, — решительно заявил Дрейк.
— Но ты, по крайней мере, не будешь возражать, если я проверю, подходят ли наши ключи? — спросил Мейсон.
— Не нравится мне все это, — снова возразил Дрейк.
— Мне тоже не нравится, — согласился Мейсон. — Однако я хочу найти доказательство.
Они стояли и думали. Было душно. Коридор наполняли ароматы кухни и человеческого жилья. В соседней квартире, видимо, смотрели телевизор, и сквозь тонную дверь слышался голос диктора.