— Его отношение к войне?
Рихард замялся.
— Вначале он поддерживал ее. Думал, что быстро все закончится. А потом, когда убили моего старшего брата Иоганна, изменил свои взгляды.
— Что писал вам отец на фронт?
— Ничего особенного. Писал, что помогал молодой хозяйке фрейлейн Регине убираться в доме, когда к профессору приезжал из Белоруссии его сын Альберт.
«Альберт Шмидт! — отметил про себя Григорьев. — Вот у кого можно будет узнать сведения о бактериологическом центре. Отец наверняка рассказывал ему о своей работе».
— В каком районе Белоруссии служит сын профессора? — спросил Григорьев.
— Где-то в районе Минска, точно не знаю…
— Быстрее, быстрее шевелитесь! Не спать на ходу, лодыри, шкуру спущу!..
По лесной дороге шел спецотряд рабочих, недавно привезенных из Белоруссии в Шварцвальд. Колонны направлялись из бараков к «Институту по изучению проблем продления жизни человека» — так называли свой бактериологический центр фашисты.
— Чего растянулись? Третья сотня! Подтянись! — снова заорал Циммерман, видя, что замыкающая колонна отстает от других. Спецотряду надо было в шесть утра начать работу.
…Генриху пришлось преодолеть немалые трудности, прежде чем он попал в Шварцвальд. В Могилеве, куда он «бежал» от большевиков, его тщательно проверяли в местном отделении абвера и лишь после ответа из Берлина определили сотрудником могилевской конторы по вербовке славянских рабочих в Германию. Связь он держал с партизанской разведчицей Настей — помощницей пани Елены, торговавшей поношенными вещами в ларьке на могилевском рынке. Примерно через месяц конторе поручили выполнить спецзаказ рейха — отобрать три сотни квалифицированных белорусских рабочих для очень важной стройки. Директор конторы доверительно сообщил своему сотруднику — люди направляются в Оберфельд. «Оберфельд — название имения баронессы Тирфельдштейн, что в Шварцвальде», — вспомнил Генрих. Партизанская разведка подтвердила через Настю, что это именно тот отряд, с которым Циммерману и его группе надо отправляться в Германию.
Генрих развил такую бурную деятельность по вербовке, что привел в восторг директора конторы и заслужил уважение самого коменданта Могилева, обеспечивающего спецзаказ. Отряд рабочих удалось собрать быстро. В него была «завербована» и диверсионная группа. Командир партизанского отряда «Авангард» Ефимчук познакомил Циммермана с руководителем подгруппы отряда Лукашонком.
— Ручаюсь за него головой, — сказал Ефимчук.
Видя, как ловко Циммерман управляется со славянами, комендант приказал ему сопровождать эшелон с рабочими до места назначения — он боялся, как бы дорогой славяне не разбежались…
По прибытии в Оберфельд Циммерман развил такую деятельность, что прибывший посмотреть на рабочих командир строительной бригады подполковник Рюдель сразу обратил на него внимание и решил оставить его у себя. Рабочих знает, не случайно же его назначили сопровождать спецотряд. И ему, Рюделю, будет меньше хлопот, когда командовать славянами станет такой человек.
Циммерман установил строжайший порядок в лагере. По военному образцу он разбил отряд на роты и взводы, назначив командирами наиболее расторопных, хватких и надежных. Первую роту возглавил Лукашонок.
Циммерману выделили отделение эсэсовцев-охранников во главе со старым, призванным из запаса унтершарфюрером СС Кампсом, страдающим радикулитом. Охранники несли службу посменно, повсюду сопровождая спецотряд. Циммерман услужливо преподнес Кампсу случайно привезенную из Белоруссии мазь из змеиного яда, порекомендовав ею растирать поясницу. Лекарство помогло, и унтершарфюрер проникся уважением к начальнику спецотряда. Циммерман догадывался, что Кампс регулярно докладывал о нем своему непосредственному начальнику — командиру бригады охраны специальных объектов обер-штурмбаннфюреру СС Грюндлеру — и всячески ублажал унтер-шарфюрера.
Рабочие жили в лагере номер три, расположенном на берегу широкого лесного озера. Неподалеку, за высоким забором, находился лагерь номер два, куда помещались специально отобранные военнопленные. Иметь с ними связь рабочим запрещалось. На противоположном берегу озера под номером первым разместился еще один лагерь военнопленных — на тысячу человек.
Огромная площадь леса была огорожена двумя рядами колючей проволоки. На сторожевых вышках с прожекторами круглосуточно дежурили эсэсовцы.
…На место прибыли вовремя.
— Приступить к работе! — не давая времени на отдых, крикнул Циммерман.
Рабочие были быстро разведены по участкам. Зазвенели пилы, застучали топоры, с треском одна за другой стали рушиться сосны: расчищалось место для глубокого котлована. Циммерман не знал, что они строят, а спросить об этом Рюделя не решался. Будущее сооружение находилось рядом с бактериологической лаборатории, скрытой высоким забором. Унтершарфюрер Кампс строго предупредил рабочих, чтобы не смели даже подходить к забору. Но Циммерман все же поручил Лукашонку следить за привозимым материалом, запоминать размеры труб, толщину балок.
Вскоре на площадку прибыл Рюдель. С первого взгляда было видно, что он раздражен и зол. Циммерман хотел доложить о ходе работ, но Рюдель резко прервал его:
— Эти бездельники все еще копаются с одним пнем. Со вчерашнего дня!
— Здоровый попался, герр подполковник. Корни глубоко в землю ушли, — попытался оправдать рабочих Циммерман. Он ковырнул носком сапога твердую землю, в сердцах добавил:
— Камень, а не земля. А у рабочих только лопаты да топоры. И людей мало…
— Людей больше не будет, — отрезал Рюдель.
— Тогда бы трактор или какую другую машину.
— Все машины на фронте.
Циммерман замолчал, не решаясь больше спрашивать. Как бы не навлечь на себя немилость начальника: чувствовалось, что сверху его торопят со сроками сдачи объекта.
— Я недоволен работой русских, — сквозь зубы процедил Рюдель.
— Я заставлю их работать до седьмого пота, но, боюсь, это мало поможет.
Рюдель вплотную подошел к пню, возле которого копошились рабочие.
— Взорвать надо, — тихо сказал он.
— Взорвать? — осторожно переспросил Циммерман. — Это… это другое дело. Пара шашек — и пня не будет.
Рюдель вскинул колючие брови:
— Вы умеете обращаться с толом?
— Да, мне приходилось работать со взрывчаткой. Рюдель прищурил глаза, раздумывая. С помощью взрывчатки время на корчевку и рытье котлована резко сократится.
— Хорошо, взрывчатка будет, — согласился Рюдель и строго предупредил: — Под вашу личную ответственность!
Через день грузовая автомашина привезла взрывчатку в тяжелых ящиках. Их сложили в штабель, накрыли брезентом и сдали под охрану эсэсовцам унтершарфюрера Кампса. Циммерман поручил Лукашонку в стороне от стройплощадки соорудить склад для хранения тола. А сам удовлетворенно подумал, что теперь Центру не нужно будет заботиться о взрывчатке. Вот она, рядом! Надо только суметь взять ее и понадежнее спрятать…
Подполковника Рюделя срочно вызвал к себе вернувшийся из. Берлина начальник гарнизона.
— С оберштурмбаннфюрером приехал полковник из главного строительного управления, — сообщил на всякий случай посыльный.
«Инспектор, — встревожился Рюдель. — Будет ругать за сроки».
— Подполковник Рюдель, командир строительной бригады, — войдя в кабинет Грюндлера, представился Рюдель молодому полковнику.
— Полковник Краузе, — сказал представитель главного строительного управления, не подав руки стоявшему навытяжку командиру строительной бригады.
Грюндлер весело подмигнул смущенному Рюделю.
— Полковник. Краузе приехал посмотреть на нашу стройку. Покажите, что у нас делается.
— Яволь, герр полковник.
— В помощь бригаде привезли отряд славянских рабочих, — пояснил гостю Грюндлер.
— Командует ими немец, бежавший от большевиков. Я о нем вам рассказывал. — Оберштурмбаннфюрер повернулся к Рюделю: — Пригласите сюда начальника отряда славян.
Рюдель позвонил в штаб и приказал дежурному адъютанту срочно прислать Циммермана к оберштурмбаннфюреру.
— Позвольте предварительно дать общую характеристику строящемуся объекту, — обратился Рюдель к молчаливому полковнику.