Без робости входил Штайниц к всесильному мира сего. Он кратко доложил об исключительно положительных результатах экспериментального воздействия болезнетворных бактерий. Пообещал на этой неделе начать опыты на военнопленных как в лабораторных условиях, так и на местном полигоне, и к осени представить первую партию бактериологического оружия для практического применения против врагов рейха.
— Уточните: начало осени или конец? — попросил Кальтен
бруннер.
Штайниц на секунду задумался, понимая, что к сентябрю ему не управиться.
— В середине, — на всякий случай ответил он.
41
Фюрер подошел к огромной, лежащей на столе оперативной карте Восточного фронта, поднял вопросительный взгляд на руководителя бактериологического центра.
Наше оружие может дать эффект после применения спус
тя сколько месяцев?
Наше оружие... — Штайниц чуть не сказал «мое», — при
несет немецкой армии успех в течение нескольких часов после
использования, мой фюрер. Мы работаем над бактериальными
средствами применительно к ближнему бою, то есть непосред
ственно на линии фронта.
Вы, конечяо, позаботились о безопасности моих верных
солдат? — спросил Гитлер.
Да, мой фюрер! Ваши солдаты получат специальные при
ставки к противогазам.
Потухшие глаза фюрера загорелись.
Доктор Штайниц, это чудо-оружие мне потребуется в на
чале сентября! — тоном приказа сказал он.
Яволь, мой фюрер! — прищелкнул каблуками Штайниц, по
нимая, что бесполезно выторговывать у фюрера лишних месяц-
два на завершение всех работ. Просто придется уплотнить
график и немедленно начать эксперименты на людях.
Вернувшись в Шварцвальд, он вызвал к себе начальника концлагеря и потребовал привезти в лабораторию мужчину и женщину, обязательно молодых, здоровых, психически уравновешенных. Это надо было сделать незаметно, с наступлением темноты.
Вечером на «пикапе» Баремдикер поехал во второй лагерь, чтобы еще засветло отобрать для первого эксперимента доктора Штайница мужчину и женщину.
Осмотр обитателей лагеря обескуражил его. Признаться, он давно здесь не бывал, полностью полагаясь на приставленную лагерную охрану. Узники далеки были от требуемой руководителем бактериологического центра кондиции. Он перестарался, сокращая и без того голодный паек. Если он доставит Штайни-цу эту дохлятину, то оберштурмбаннфюрер Грюндлер немедленно освободит его от обязанностей.
Но тут Баремдикер вспомнил полногрудую Галю, которая работала а столовой для рабочих. Он часто видел ее вместе с Лукашонком, тоже выглядевшим вполне здоровым. Он вернулся в лагерь № 3 и нашел Галю на кухне.
Ты, — показал на нее пальцем Баремдикер, — забирай
своего жениха, поедете со мной.
Куда, господин начальник? — побледнела Галя.
В другое место, где вы оба больше принесете пользы ве
ликой Германии. Собирайтесь!
Галя незаметно вышла во двор и помчалась в барак к Лука-шонку.
— Беда! — чуть не плача, прокричала она. — Баремдикер за
мной и тобой приехал. Приказал немедленно собираться.
Лукашонок задумался. Чего хочет от них этот негодяй?
Что же теперь делать?!—с надеждой в голосе спросила
Галя.
Выполнять приказ. Пока собирайся, а я тем временем выяс
ню кое-что. — Лукашонок выпроводил девушку и торопливо за-
42
шагал к конторе. Возле кухни он заметил «пикап» и стоявшего навытяжку перед Баремдикером унтершарфюрера Кампса.
К счастью, Циммерман оказался на месте. Лукашонок вошел к нему в кабинет, с ходу выпалил:
— Ваш дружок приехал за Галей и мной! Думаю, здесь де
ло нечисто. Что прикажете делать?
Циммерман поспешил к «пикапу».
Герман, ты здесь? — удивился он. — Быть тут и не
зайти?
Я думал, тебя нет в лагере, — резко сказал Баремдикер.—
Мне нужна парочка крепких славян. Для одного важного дела.
Надеюсь, ты не будешь возражать?..
Как можно! — наигранно обиделся Циммерман.
В конторе Циммерман достал из стола бутылку коньяка.
— А я думал, что обиделся за эту пышку! — сознался Ба
ремдикер.
— За нее — нет, а вот Лукашонка я не дам.
Баремдикер вскипел:
Не дашь? Да я, если захочу, любого из них отдам про
фессору Штайницу.
Я буду тебе признателен, Герман, — произнес Циммерман,
холодея при мысли, что Лукашонку и Гале уготована участь
первых подопытных в бактериологическом центре, .— если ты
возьмешь других людей. Я очень тебя прошу...
Баремдикер впился в него своим сверляшим взглядом.
Я понимаю, ты начальник лагеря и все мы в твоем подчи
нении, — продолжал Циммерман. — Но ведь Лукашонок — моя
правая рука. Если ты его уведешь, то мне придется подбирать
другого помощника, а где я возьму его? К тому же Лукашонка
очень ценит подполковник Рюдель...
Этот выскочка, что он понимает в моем деле! — взорвал
ся Баремдикер. — Если надо, то я и ему ногу подставлю...
Циммерман похлопал его по плечу.
— Я знаю, ты все можешь... — Он сделал паузу. — Потому
и прошу: возьми других людей. А я тебя отблагодарю. — Цим
мерман склонился к нему ниже и вынул из кармана золотой
перстень с бриллиантом.
У Баремдикера заблестели глаза.
Где ты взял это? Чудесная вещица!
Этот перстень носил мой отец, а когда умирал, отдал мне
и сказал: «Помни, сын, что ты немец, служи своей родине на
совесть».
Ладно, — сказал Баремдикер, хватая перстень. — Заби
райсвоего помощника. А взамен кого дашь?
Циммерман усмехнулся:
— Есть тут у нас одна парочка...
Он имел в виду супругов Луковских, которых с месяц назад привез в отряд славянских рабочих унтершарфюрер Кампс. Нетрудно было догадаться, что они работали на Грюндлера. Циммерман долго ломал голову над тем, как избавиться от них. И только вчера ему удалось наконец сплавить Луковских на парники баронессы, жадной до дармовой рабочей силы.
тгЛадно,, грузи их от моего имени.,,
43
15
Луковские, привыкшие ко всему, живя у немцев, терпеливо ждали конца мучительного путешествия в тесной и душной, наглухо закрытой коробке «пикапа». Конечно, мог бы начальник концлагеря отправить их на легковой машине, ведь они не простые «славянские свиньи», а сотрудники особой секретной службы. Но, видно, так надо.
Машина тащилась медленно. Наконец она остановилась, раздался нетерпеливый сигнал, и послышался скрип двери: кто-то вышел из помещения встречать «пикап».
— В ваше распоряжение. Забирайте, и побыстрей! — донесся
голос Баремдикера.
Открылась задняя дверца.
— Выходите! — потребовал эсэсовец.
Он провел Луковских в какое-то светлое помещение, передал двум санитарам, облаченным в белые халаты. По длинным бетонным коридорам санитары привели их в блестевший чистотой пустой лазарет, дали больничную одежду, показали койки, ве-лоли переодеться и ложиться спать.