подобие приветливой улыбки.
Профессор поспешил на выручку явно растерявшемуся любимцу.
Доктор Лаутербах станет вашим надежным помощником,^
сказал он Штайницу. — Я могу поручиться за него...
Я в этом нисколько не сомневаюсь.
Лицо Штайница сделалось серьезным, на лбу появилась мелкая сетка морщинок. Он нажал на кнопку звонка и приказал вошедшему секретарю пригласить в кабинет старшего ассистента.
Доктор Нушке вошел через минуту..
— С этого часа доктор Лаутербах является сотрудником бак-
54
териологической лаборатории, — заявил ему Штайниц. — Покажите ему наше хозяйство и позаботьтесь об устройстве. Кстати, дорогой профессор, — повернулся он к Шмидту, — у нас сейчас намечены проверочные испытания препарата «Д». Не хотите ли посмотреть? Шмидт отрицательно покачал головой.
— У меня сегодня много работы...
Штайниц сухо засмеялся, по-своему понимая отказ профессора.
— Тогда пусть опыты посмотрят они. Им будет полезно. А мы
тем временем выпьем по чашечке кофе и обсудим некоторые
проблемы.
Лебволь и Юрген степенно поклонились и вышли из кабинета. Нушке повел их осматривать лабораторию. Он понимал, что от будущего зятя начальника и нового сотрудника скрывать нечего, поэтому постарался блеснуть своей осведомленностью. Он водил гостей из комнаты в комнату, рассказывая об их назначении. Особо Нушке восторгался культивированием болезнетворных бактерий по методу доктора Штайница. Питательную среду варили в котлах, затем наливали в культиваторы, помещали в автоклавы и нагревали под высоким давлением. По готовности питательную среду охлаждали в холодильниках, и на ней производился «посев» бактерий...
— Бактерии ужасные капризули! — усмехнулся Нушке. —
Каждая из них требует своей любимой питательной среды...
Не менее восторженно Нушке говорил о массовом размножении крыс, переносчиков инфекций, осуществляемом по его, доктор* Нушке, методу.
— Достаточно одну такую крысу выпустить в город, и дело
будет сделано.
Стремительно вошел улыбающийся Штайниц.
— Ваш дядя очень чувствительный человек, — обратился он
к Лебволю. — Сколько раз я предлагал ему посмотреть опы
ты, и он всегда отказывался. Ему не достичь больших успехов
на одних только кроликах! Лебволь, друг мой, — Штайниц до
тронулся до его плеча, — помогите мне повлиять на вашего дя
дю! Он никак не может понять простую истину: если мы не
проделаем необходимые опыты над... — он сделал выдержку,
с любопытством поглядел на бледное лицо Юргена и с убеж
денностью в своей правоте произнес: — ...людьми, то не смо
жем дать фюреру нового оружия, достойного третьей империи.
Штайниц взял Лебволя под руку.
Хотите одновременно работать и у меня? — неожиданно
предложил он. — Мы ведь с вами, похоже, скоро будем родст
венниками?
Боюсь, что у меня, как и у моего дядюшки, не хватит
сил... — сказал Лебволь, стараясь оставаться бесстрастным.
Жесткие губы Штайница скривились в усмешке, воспаленные глаза сузились.
— Бросьте сентиментальничать! — повысил он голос. —-
На фронтах погибают лучшие сыны немецкой нации, а мы, как
слабохарактерные гимназистки, играем в нежные чувства... Надо
65
помогать, действенно помогать верным солдатам фюрера! И мы поможем. Очень скоро поможем. Идемте.
Они вышли в коридор, спустились в цокольный этаж. Остановились возле железной двери, над которой горело световое табло: «Осторожно! Идут опыты». Нушке нажал кнопку, двери автоматически открылись. Штайниц вошел первым в полузатемненное помещение. Стоявшие к нему спиной сотрудники почтительно расступились, освобождая место шефу перед огромным, во всю стену, стеклянным экраном. Лебволь и Юрген прошли за ним следом и вздрогнули: за стеклом несколько голодных крыс яростно кидались на совершенно голых людей. Двое окровавленных от укусов мужчин руками и ногами отбивались от беспрестанно нападавших зверьков, прикрывая собой пригнувшуюся у боковой стенки девушку. В операционной стояла мертвая тишина; крики «подопытных» глушил герметичный экран.
К горлу Лебволя подступала тошнота, ноги становились ватными, разум отказывался понимать происходящее. Посмотрел на доктора Штайница, его старшего ассистента, сотрудников и, к своему ужасу, увидел спокойствие, даже любопытство на их лицах.
Юрген стоял не двигаясь, белый как стена.
Штайниц кивнул, и ассистент подал сигнал об окончании опытов. В задней стенке открылась дверь, и туда с открытыми ртами и выпученными глазами устремились подопытные. В дверях с брандспойтом в руках появился облаченный в защитный резиновый комбинезон человек и сильной струей воды стал сгонять крыс в открывшийся на полу люк.
Стеклянный экран потух, тусклый свет загорелся в самой операционной.
— Простите, что заставил вас поволноваться, — произнес
Штайниц. — Все получилось не так, как я предполагал. Думал,
сегодня другой опыт. Но это даже к лучшему. — Он обнял за
плечи Лебволя, отвел в сторону. — Ни слова Эрне о том, что
сегодня увидели, мой друг. Она может расстроиться и не спать
всю ночь.
Лебволь согласно кивнул а опустил голову. Конечно, бессонница фрейлейн важнее всего.
— На сегодня хватит, — сказал Штайниц, обращаясь к со
трудникам. — Идите отдыхать.
Лебволь смотрел на угрюмых помощников Штайница, и ему становилось понятно, почему они в свободные от дежурства дни напивались до беспамятства.
Юрген не помнил, как вошел в дом-барак, открыл дверь в указанную ассистентом комнату. Он взял стоявшую на столе бутылку, открыл ее, до краев налил фужер. Не думая, выпил и повалился на кровать. Тут же открылась дверь, и в комнате появился старик в белом халате.
— Порядок здесь для всех одинаков, — строго сказал он. —
Отдыхать можно только в раздетом виде. Прошу вас, раздень
тесь, пожалуйста, — голос его звучал уже мягче. — Иначе мне
попадет за вас от коменданта.
56
Старик вышел. «Как он через закрытую дверь увидел, что я лег на кровать? — соображал Юрген. — Выходит, за мной следят?..» Пересилив отвращение, он снова глотнул рома, разделся и лег, уткнув лицо в подушку. «Заснуть, заснуть, заснуть...»— сверлила назойливая мысль. Но сон не шел. Его гнали прочь толпы окровавленных людей, молящих о помощи. Они бежали к нему, Юргену Лаутербаху, кричали, плакали: «Спаси нас! Спаси!» Юрген пытался как можно крепче закрьпь глаза, но люди не уходили. «Боже мой! Боже мой! — простонал вконец измученный Лаутербах. — И это происходит на священной земле! Да! Да... Это ад, сущий ад... О Данте! Великий, прекрасный Дайте! Что твоя «Божественная комедия»?! Даже твой могучий талант бессилен был нарисовать такое. Все страдают, все корчатся в желтом круге ада, все отдано во власть Люцифера с лицом доктора Штайница! Ад! Круги ада, жестокие, ужасные...»
21
Пришла пора начинать подготовку завершающего этапа операции. К лаборатории, где создавалось чудовищное оружие, Ла-душкин решил подбираться через виварий. Виварий делился на две части. В первой, ближней, располагались животные, которые подготавливались для эксперимента, во второй, дальней, находились особи, уже зараженные болезнетворными микробами. Ладушкин по нескольку раз в день осматривал животных, готовившихся к опытам, кормил их. Дальше они выходили из-под его контроля: во второй половине вивария работали сотрудники лаборатории, одетые в специальные костюмы с масками. Корм для подопытных животных подавался в полуавтоматических вагонетках-кормушках. По полукруглой узкоколейке они подвозились к клеткам. Эти кормушки были окрашены в красный цвет. Остальные — в зеленый.