И вот теперь оберштурмфюрер сидел сзади на килограммах взрывчатки и безмятежно кокетничал со смеющейся Эрной, лег-
62
комысленно поигрывая перчатками, а двое его помощников ехали в грузовике вместе с Ладушкиным. Всматриваясь в бегущую под машину асфальтовую ленту дороги, Лебволь мучительно думал о неожиданных пассажирах и старательно поддерживал веселое настроение оберштурмфюрера... «С этим молодым ловеласом я справлюсь,— думал Лебволь. — А мрачные истуканы в машине Федора Ивановича? Если бы у него было оружие!..»
Занятый тревожными мыслями, Лебволь невпопад ответил Эрне и вызвал ее веселый хохот. Его рассеянный взгляд веселил Эрну, принимавшую это за ревность к оберштурмфюреру.
Давно уже миновали крупные населенные пункты фатерлан-да. Машина мчалась по территории генерал-губернаторства — бывшего так называемого Польского, или Данцигского, коридора.
Лебволь внимательно всматривался в дорожные столбы, чуть сбавил скорость, чтобы не проскочить отмеченную ранее по карте едва заметную лесную дорогу. Вот она справа, уходит в чащобу.
— Привал! — объявил Лебволь и свернул с шоссе.
Километра через три машины остановились на уютной лесной полянке. Эрна протянула руку первым соскочившему на землю оберштурмфюреру, предупредительно открывшему дверцу машины. И пошла по полянке, принимая от любезного кавалера поздние лесные цветы.
Ужин проходил непринужденно. Лебволь усиленно угощал оберштурмфюрера, сам почти не пил, ссылаясь на свои шоферские обязанности. Все были или казались веселыми, и тронутый первой осенней проседью лес, стеной окружавший людей, словно бы охранял это веселье.
Поймав нетерпеливый взгляд Ладушкина, Лебволь заторопился. Быстро уложили остатки ужина, подвыпившие эсэсовцы заняли свои места, и машины тронулись по дороге, которая, как объявил Лебволь оберштурмфюреру, вновь выведет их на шоссе. Но вскоре машина заглохла, и грузовик вынужден был тоже остановиться метрах в двадцати от легковушки. Со всех сторон маленькую колонну обступал густой лес.
— Этого только не хватало! — мрачно произнес Лебволь. Он
вышел из машины, открыл капот и невидящими глазами стал
всматриваться в горячий мотор. Незаметно поглядел на ручные
часы: полчаса до взрыва!
Несколько минут он возился с мотором. Оберштурмфюрер не выдержал, предложил свои услуги.
Перепачкаетесь. Пусть те помогут, — кивнул Лебволь на
эсэсовцев.
Яволь, — обрадовался оберштурмфюрер. — Оба они раз
бираются в моторах.
Эсэсовцы нехотя вылезли из кузова грузовика и, положив на траву автоматы, подошли к заглохшей легковушке.
Лебволь поднял глаза и пристально посмотрел на Ладушкина, который тоже вышел из машины. Федор Иванович понял, постояв минуту, как бы нехотя подошел к лежавшим на траве автоматам.
И тогда Лебволь, обняв Эрну, повел ее в лес. Эрна смеялась,
прижимаясь к нему. Лебволь мельком глянул на часы: до взры
ва оставалось семь минут,
63
Эрна! — голос Лебволя звучал необычно, хрипло. — Эрна,
мне надо... Я хочу сказать тебе.,.
Сейчас? — с обворожительной улыбкой спросила она.
Именно сейчас! — Лебволь сдерживался, чтобы не схва
тить ее за руку и быстрее утащить в спасительный лес.
Фрейлейн, фрейлейн! — вдруг закричал оберштурмфю-
рер. — В лесу могут быть партизаны. Я обязан предупредить,
фрейлейн. По инструкции я обязан следовать за вами.
Эрна грустно улыбнулась.
Идем назад, дружок. Я действительно обещала папе...
Эрна, — тихо прошептал Лебволь, — нельзя назад. Ты
поняла — нельзя!
Догоняй, Леби! — засмеялась она и побежала к машине.
Эрна-а-а! — закричал Лебволь и, не отдавая себе отчета,
кинулся за девушкой.
Назад! — прозвучало в лесной тишин<. Лебволь увидел
Ладушкина с автоматом в руках и остановился.
Назад! — угрожающе повторил Л ^упиин и побежал к
лесу.
Оберштурмфюрер выхватил из кобуры пистолет, по выстрелить не успел, повалился, сраженный автоматной очередью. Эсэсовцы полезли под машину.
— Эрна-а! — крикнул Лебволь стоявшей возле машины де
вушке.
И упал, покатился, сбитый с ног подбежавшим Ладушкиным.
Тотчас тишину разорвал грохот. Второй взрыв прозвучал секундой позже.
Лебволь поднялся и пошел к дороге. Была воронка, и больше ничего. Ни машины, ни оберштурмфюрера, на эсэсовцев, ни Эр-ны... Ничего...
В полночь земля Шварцвальда дрогнула от взрыва. Тут же раздирающе завыли сирены, темноту прорезали колючие лучи прожекторов.
Еще не успевший раздеться и лечь спать, Грюндлер одним из первых прибежал к главным воротам бактериологического центра. Его била дрожь. «Ведь чувствовал, что остались помощники Баремднкера», — казнил он себя поздним раскаянием.
Внутренняя охрана бактериологического центра частично успела выбежать за ворота. Грюндлер приказал немедленно изолировать ее до особого распоряжения, а больше никого с территории, огороженной забором, не выпускать, ибо они, возможно, уже являлись разносчиками заразы.
К железным воротам подбежали два дежурных лаборанта.
— Назад! — крикнул дежурный офицер.
Лаборанты не слушали, очумело рвались к выходу. Автоматные очереди скосили их у самых ворот...
Лаутербах очнулся от острой боли в ноге. Было светло: за окном плясали языки пламени. Он глянул на свой халат, за-
64
брызганный коричневой жидкостью, и ужаснулся: это же питательная среда с посевом бактерий... Вспомнил, как в полночь пошел проверять температуру в инкубаторской, возле которой и оглушил его тупой удар. Сколько он пролежал без сознания? Сколько бы ни пролежал, ясно, что все это время он вдыхал рои смертоносных бактерий, поднятые взрывом. И вдруг его обожгла мысль: Лебволь! Он велел в полночь идти к Регине. Лаутербах, набравшись смелости, вечером позвонил ей. Та рассмеялась в ответ, сказав, что кузен просто разыграл доверчивого Юргена. Тогда Лаутербах смертельно обиделся па Лебволя. А теперь понял, что он хотел, чтобы Юрген до полуночи ушел из бактериологической лаборатории. Выходит, Лебволь взорвал это пристанище ада?!
В полутемном коридоре Юрген на кого-то натолкнулся, отпрянул в сторону.
— Не бойтесь меня, камрад, — проговорил человек.
Присмотревшись, Юрген узнал Л_укашонка, недавно появив
шегося в бактериологическом центре.
Лукашонок все исполнил в точности, как велел Федор Иванович. Он не отходил от начиненных взрывчаткой кормушек. Ушел в свой барак лишь за десять минут до взрыва. Потом он видел, как гестаповцы расстреливали людей, пытавшихся приблизиться к воротам, и понял, что обречен: внутри смерть от бацилл Штай-ница, снаружи смерть от пуль Грюндлера. И он решил делать то, что только и мог делать человек в его положении: ходил по уцелевшим помещениям и поджигал все, что мог. Пусть горит, пусть начисто сгорит эта фабрика смерти...
— Вы законченный болван, Грюндлер! Бездарность! Тупи
ца, — вылезая из подкатившего «мерседеса», кричал взбешенный