Совета. Колонию на Реане решено ликвидировать.
Первым поднялся председатель совета старейшин Крамов и молча положил перед Ротановым пачку фотографий.
— Что это?
— Развалины.
— Что-что? — не поверил Ротанов.
— Развалины. Остатки кладки. Очень древние, не меньше
миллиона лет.
Это уже третья находка. Остатки стен; ничего не сохранилось, кроме этих древних камней. Нельзя даже установить, что это такое. Скорее всего и здесь был лагерь какой-то чужой экспедиции. Если бы на Реане была своя древняя и вымершая цивилизация, она бы оставила больше следов.
Ротанов задумчиво перекладывал фотографии и не спешил с ответом, понимая, что теперь у Крамова появились основания требовать от Совета организации исследовательской экспе-
63
диции, и до ее завершения колонию сворачивать будет нецелесообразно... Вряд ли Совет санкционирует такую экспедицию — от развалин почти ничего не осталось. Миллион лет назад кто-то строил в космосе эти стены из камня, строил на разных планетах, вот все, что удалось узнать об этих развалинах.
Археология за двадцать светолет — для нас это сейчас
дороговато.
А мне кажется, я понимаю, в чем тут дело, — перебил
его самый молодой из членов Совета, геолог Миров.
Да? — заинтересованно спросил Ротанов.
Совет не хочет поддерживать колонии на дальних плане
тах, потому что в своем развитии они выбирают самостоятель
ный путь, слишком независимый от Земли!
Хорошо, — неожиданно для себя согласился Ротанов. —
Я посмотрю эти развалины. Если окажется, что они моложе
миллиона лет, я буду голосовать в Совете за исследователь
скую экспедицию.
Когда все стали расходиться, он задержал Крамова.
— Я хотел бы знать ваше мнение об этой истории с Дубро-
вым. Он утверждает, что сок трескучек не содержит наркоти
ческих веществ. Образцы сока исследованы на Земле. Результат
исследования мы вам сообщали.
Крамов задумчиво покачал головой.
Тут все не так просто. Полностью законсервировать сок
не удается, он начинает изменяться уже через несколько минут
после того, как его извлекут из плодов трескучки. В нем про
исходят сложные химические реакции, а уж через год... Одним
словом, Земля исследовала не сок трескучек, а то, что от него
остается. Какие-то кислоты образовались, какие-то эфиры раз
рушились — словом, здесь он совсем другой, и его действие на
человеческую психику очень сложно, гораздо сложнее простого
наркотика. К тому же, учтите, к наркотику надо привыкнуть,
только тогда появится побудительный стимул для его приема.
У нас все получается наоборот. Как вы знаете из наших отче
тов, два человека уже погибли, попробовав сок трескучки.
И все же нашелся третий... Я не знаю, почему он выжил и что
теперь с ним будет. А тем более я не знаю, почему он это
сделал... На Земле вам все кажется проще, чем оно есть на
самом деле.
Возможно, вы правы... — Ротанов задумчиво катал ма
ленький бумажный шарик. — Но здесь возможно и другое
объяснение, ведь Дубров работал с трескучками, как и те двое?
Да, конечно.
В таком случае можно предположить, что наркотик дей
ствовал постепенно, малыми дозами проникая через фильтры
вместе с запахом. Он накопился в организме в достаточном
количестве, и родилось острое желание попробовать его в боль
шой дозе...
Над трескучками работало еще человек десять, и только
один из них...
Ротанов пожал плечами.
— Возможно, у них лучше работали фильтры.
Они надолго замолчали. Крамов нервно комкал пластиковую скатерть на столе.
70
Что вы собираетесь с ним делать?
Полная изоляция и карантин не менее года в клиниках
Земли.
— Это жестоко, Ротанов.
Я обязан думать прежде всего о безопасности всех ос
тальных. Вместе с соком трескучки он мог заразиться каким-
нибудь неизвестным вирусом, воздействие чужих биогенов на
человеческий организм непредсказуемо. В конце концов он мо
жет стать попросту опасен. И потом мы должны выяснить, как
действует на человека сок этих проклятых растений! Хоть это
мы увезем отсюда...
Слишком дорогую цену вы готовы заплатить. Но, я думаю,
у вас ничего не получится.
Уж не ьы ли мне помешаете?
Нет. Но я предупредил — все гораздо сложнее, чем кажет
ся с первого взгляда. Когда вы намерены осмотреть развалины?
— Завтра на рассвете. Приготовьте вездеход.
— Вы знакомы с археологией?
-- Кладку рэнитов я узнаю, — уже не скрывая раздражения, ответил Ротанов. — Хорошо. Я распоряжусь насчет вездехода.
Дубров вышел из коттеджа часа в два ночи. С минуту он стоял на пороге, вслушиваясь в ночные шорохи. То, на что он решился, делало для него одинаково опасным и людей, и все остальное. Он не смог бы подобрать более точного определения для этого «остального». Определения попросту не существовало в человеческом языке. Осматривая лагерь, скупо освещенный ночными фонарями, он еще раз проверил поклажу в своем рюкзаке. Здесь был мощный и легкий фонарь, нож, веревка, винтовой пресс, герметический пузырек. На поясе у него болтался тяжелый футляр с излучателем. Дубров проверил заряд, искренне надеясь, что ему не придется пользоваться излучателем. Вообще говоря, на Реане не было животных, вот только в период цветения шаров...
Вечером в своем коттедже он слышал разговор старейшин с Ротановым так отчетливо, словно в их комнате стоял передатчик. С ним это уже бывало, и он знал, что слуховые галлюцинации скорей всего соответствуют истине. Во всяком случае, рисковать он не мог. Времени у него оставалось очень мало. Только до рассвета, часов шесть, не больше.
Поселок колонии располагался у самого края речной долины. Поля и огороды врезались в заросли трескучек, отняв у них порядочный кусок плодородной почвы.
«Словно мы у себя дома, — подумал Дубров. — Словно это лес, который можно корчевать... Но только это не лес». Он сплюнул в песок, paciep сапогом пыль, еще раз проверил фильтры и только теперь натянул маску. Снизу прилетел ветер. Большой мягкой лапой он прошелестел в проводах, поднял с тропинки блеснувшее в лучах фонаря облачко пыли и умчался за изгородь к холмам, на которых росли трескучки. Почти сразу же оттуда донесся оглушительный хлопок, словно кто-то взорвал там петарду.
71
— Началось, — сквозь зубы проворчал Дубров и поежился. Он понял, что если сейчас же не пойдет, то скорей всего вернется обратно в коттедж — решимость его улетучивалась как дым. Он вспомнил серебряный карандашик в руках инспектора, подтянул рюкзак и шагнул в темноту.
Тревога не давала Ротанову уснуть всю первую половину ночи. И вроде бы причин для этого особых не было. Все шло как обычно. Ликвидация не оправдавшей себя далекой колонии всегда связана со столкновением различных интересов и нервотрепкой. Скорее всего на него так сильно подействовал необоснованный упрек Крамова в жестокости. А может быть, была другая причина? Ощущение опасности, к примеру? Нет, это не то. Чувство непосредственной, сиюминутной опасности было ему слишком хорошо знакомо.