– Юра! Властислав! – позвал Ранги, посмеиваясь в душе над своими страхами.
– Р-р-ра… слав-лав-ав, – ответило эхо.
И тут Ранги наконец понял, что его смущало. Храм это или не храм, не суть важно, но к нему должны подходить дороги, и неплохие дороги. Строили-то в местах, удаленных от горных выработок. Где же эти дороги? Не по воздуху же перевозили многотонные гранитные блоки?..
Ранги сделал шаг назад и внезапно почувствовал, что падает в бездну…
Лабовиц повел стволом карабина и плавно нажал спуск.
– Дан-н-н, – ответил карабин, и змееногий габролов свалился с дерева и остался лежать, издали выделяясь на сером фоне травы яркой пятнистой окраской.
– Ловко, – прищелкнул языком Свиридов. – Километра полтора?
– Один с небольшим, ближе он не подпустил бы. Беги скорей, через полчаса он очнется, и ты не успеешь со своей биоксолизацией. Я бы не хотел стрелять в него еще раз.
– Ему же не больно, снотворное действует мгновенно.
– Все равно.
– Охотник! – фыркнул Свиридов, передвинул сумку с приборами на живот и рысцой побежал в распадок, стараясь не терять из виду дерево с гнездами габрисов. Издали оно напоминало новогоднюю елку, украшенную бриллиантовыми шарами.
Лабовиц лег на спину, придвинув к ноге карабин, заложил руки за голову и стал смотреть в легкое летнее небо: на планете Быстрой оно было удивительного густо-синего цвета.
Через двадцать минут вернулся Свиридов и привел с собой невысокого быстроглазого человечка, одетого в вязаную безрукавку и белые шорты. В одной руке он держал камеру для объемной видеосъемки, в другой ремни левитанта.
– Эрнест Гиро, – представился он, наклоняя голову.
– Турист, – отдуваясь, сказал Свиридов. – Вчера с Земли, на «Римане».
– Очень приятно, – привстал Лабовиц, называя себя. – Вам повезло, насколько я берусь судить? Ведь пассажирского сообщения с Быстрой еще нет, а «Риман» – корабль аварийно-спасательной службы?
– Может быть, и повезло, – кивнул Гиро. – Хотя… в общем… я член команды «Римана»… из аварийно-спасательной службы.
Свиридов с удивлением уставился на робкого с виду человечка.
– Никогда бы не подумал… извините.
Лабовиц, в свою очередь, тоже с любопытством разглядывал нового знакомого, пытаясь увидеть в нем те качества, которые соответствовали, по его мнению, аварийщику-спасателю. С виду неловок, неуклюж, но ведь в деле он должен быть иным?
– Вам нравится Быстрая? – спросил Лабовиц после недолгого молчания.
– Красивая планета, – ответил Гиро несколько туманно. – Решил отдохнуть, полетать над лесами… Знаете, здесь леса почти как на Земле.
– А вот он не любит летать, – проворчал Свиридов, возясь с сумкой. – Ия из-за него вынужден бегать галопом по всем местным буеракам.
Гиро поднял вопросительный взгляд.
– Местная живность не любит летунов, прячется, – пояснил Лабовиц, – вот и приходится обходиться без левитантов.
Ничего, пешком ходить полезно. А по какому случаю «Риман» причалил к Быстрой? Что-то случилось?
– По-моему, нет, – пожал плечами Гиро. – Обычное патрулирование. Разве прибытие аварийно-спасательного баззера всегда связывается с неприятностями?
Лабовиц улыбнулся. Разговор начинал ему нравиться, как и этот мягкий, по всей видимости, человек.
– Катастрофы вы считаете просто неприятностями?
– Катастрофы случаются редко, разного рода аварии чуть чаще, а неприятности почти каждый день.
– Например?
– Если отказывает техника, взрыв генератора, например, – это неприятность, если портится погода на не контролируемых метеослужбой планетах, наводнение и пожары тоже неприятности. Ну и грозы, ураганы и прочее…
– Невидимый фронт, – пробормотал Лабовиц.
– Фронт?..
– Слово из лексикона двадцатого века, обозначающее линию встречи двух воюющих сторон. Недавно я читал историю мировых войн…
– Занятие, достойное охотника, – насмешливо обронил Свиридов, вытирая рукавом пот со лба.
– …и это обогатило меня некоторым военным знанием, – продолжал хладнокровно Лабовиц. – Хотя охотоведу оно и необязательно. Да вы присядьте, жарко сегодня.
Гиро покосился на карабин у ноги Лабовица и, сложив левитант, аккуратно сел на траву.
– Это был самец, – сказал Свиридов, с треском захлопывая футляр какого-то прибора из своего спецснаряжения. – Теперь нужна самка.
– А чем вы занимаетесь, если не секрет? – вежливо спросил Гиро.
– Биоксолизацией.
– Мой товарищ – эколог, – пояснил Лабовиц. – Он изучает стереотипы поведения животных на этой планете…
– Будет тебе, – хмуро сказал Свиридов.
– Я всаживаю в животное иглу со снотворным, – невозмутимо продолжал охотник, – а он запихивает в него тьму разного рода передатчиков. Вот и все.
– Интересно, – серьезно сказал Гиро.
Лабовиц засмеялся, легко вскочил на ноги и потянулся сильным телом.
– Хорошо… хотя и жарковато. Искупаться бы сейчас. Ну, что, пошли, эколог?
Свиридов молча встал.
– А я видел с высоты неподалеку озеро, – сказал Гиро. – Километра три отсюда. Если хотите, покажу и сам с удовольствием искупаюсь.
– Озеро? – удивился Лабовиц. – В округе на десятки километров нет ни одного озера…
Гиро вежливо улыбнулся, не желая возражать.
– Охотник, – съязвил Свиридов, отыгрываясь. – Тебе к карабину нужен еще телескоп. Ведите нас, Эрнест, докажите этому неверующему, что у него слабоваты и зрение и память.
Гиро посмотрел на светило, сориентировался и пошел напрямик через негустой перистый кустарник в сторону базового лагеря экологической экспедиции. Сбитый с толку Лабовиц и повеселевший Свиридов тронулись следом.
Через четверть часа они вышли на край небольшой долины, окаймленной со всех сторон сосновым – по виду – лесом, и остановились. Перед ними во всей своей хрустальной красе раскинулось большое голубое озеро.
– Диво дивное! – завопил Свиридов и первым бросился на берег, раздеваясь на ходу.
– Странно, – задумчиво сказал Лабовиц, покусывая травинку. – Могу поклясться, что раньше этого озера здесь не было.
Гиро перевел внимательный взгляд с озера на лицо охотника, словно взвешивая его слова, и снова посмотрел на озеро, в волны которого с уханьем бросился Свиридов.
– Знаете, – сказал он медленно. – Мне оно тоже не очень нравится.
– Дело не в этом… мертвое оно какое-то. На Быстрой мало озер, и все, какие есть, поросли всякой растительной мелочью. Здесь же вода чистоты необыкновенной, да и птиц не видно…
– Ну что же вы? – кричал им Свиридов, поднимая тучи брызг. – Вода великолепная, теплая, абсолютно дистиллированная…
Гиро вдруг стал надевать левитант и сунул в руки Лабовицу фотоаппарат.
– Держите. Вам не кажется, что озеро меняет цвет? Я верну вашего товарища, а вы пока сфотографируйте всю эту картину.
Он подпрыгнул и, как пущенный из пращи камень, выписал аккуратную траекторию к ныряющей голове Свиридова. И не успел он зависнуть в воздухе, как воды озера совершенно бесшумно встали вокруг него стеной.
Реакция у Лабовица была отменной, и он упал прежде, чем метнувшийся к нему голубой рукав «озера» успел его коснуться. Дважды прогремел карабин, и наступила тишина. Последнее, что увидел Лабовиц, уплывающее в небо гигантское бурое яйцо, все в складках и бороздах, похожее на земной грецкий орех.
Вызов
Тревожный гудок экстренного вызова застал Грехова в столовой базы аварийного патруля, куда он зашел после разговора с начальником базы. Вызов был личным, без индекса патрульной тревоги, поэтому Грехов мог бы сначала узнать причину вызова, потом поесть и лишь после этой великой постоянной обязанности явиться по вызову. Но дисциплина и исполнительность были для него не только словами, но и основой взаимоотношений с подчиненными и начальниками, к тому же Грехов знал, что такое прибыть вовремя, в его работе это было решающим фактором успеха, поэтому он не колебался. С сожалением взглянув на уставленный едой стол, Грехов быстро прошел к кабине, где находилась система мгновенного перемещения в пространстве – таймфаг, набрал шифр и перенесся в секториат Управления аварийно-спасательной службы (УАСС), находившийся на орбитальной станции «Снег-три». Станция эта располагалась над Плутоном на высоте восьмисот километров.