Ахмад опустил хваленую голову, разлил чай по пиалам. Подал пиалы дяде Турсуну и Силину.
— Вы хотите знать людей? — спросил Турсун.
— Конечно.
— Ахмад поможет. Я старею. Опасно держать все в одной моей голове, — объяснил старик.
Силин понял, что Турсун и другие обязаны подчиняться посланцу английского консула. Такое указание они получили оттуда, из чужой страны.
ТРОПИНКИ СВЯЗНОГО
Седьмого ноября несколько механизаторов Янгиюльской МТС были направлены в Ташкент. Это расценивалось как поощрение. И каким-то образом в число удостоенных такой чести попал Ахмад. А может, он примкнул к группе передовиков по собственной воле?
Ахмад протиснулся в плотной толпе к Силину и, не мешая ему вопросами, репликами, тоже смотрел на ровные ряды бойцов Красной Армии, курсантов военной школы имени В.И.Ленина. Протарахтели танкетки. Их было пятнадцать, легких, поворотливых танкеток. Соблюдая дистанцию, с приглушенным рокотом проехала автомобильная часть. Задрав стволы, проехали девять орудий.
И вдруг, вызывая радость детворы, пролетели над площадью семь самолетов.
Возбужденные, радостные люди кричали «ура!», кое-кто подкинул вверх кепки, словно путаясь обратить на себя внимание летчиков.
Шли связисты, пехотинцы…
— Ахмад, мне нужно поехать на Куйлюк, в один дом. Надо… Тот понимающе кивнул.
— Я, наверное, вернусь поздно…
— Хорошо, — согласился Ахмад.
— Будут разыскивать, скажи, что заехал к родственникам.
Горбыль не удивился приходу Силина. Он хотел уже шмыгнуть в кухню, но Силин остановил гостеприимного хозяина.
— Я с часок поработаю? Кое-что надо написать.
— Конечно, конечно, — торопливо разрешил Горбыль.
Силин больше часа сидел над своим вариантом первого донесения о дислокации воинских частей в Ташкенте.
«При помощи своих новых знакомых, — писал Силин, — и личных наблюдений парада на Октябрьском празднике выяснил, что в Ташкенте расположены…» Силин указывал точные данные о боевой технике, которую видел сам, высказывал предположения о численности личного состава частей и подразделений Теперь эту бумагу он передаст в вагоне дачного поезда, ее еще раз обработают, зашифруют, и уже настоящий Васильев своей рукой перепишет.
Через несколько дней дезинформация о Ташкентском гарнизоне, как и сведения о подготовке диверсий на машинно-тракторных станциях, будут спрятаны в тайнике у телеграфного столба № 125. Связной должен, как было оговорено, прийти после праздника в конце ноября, в декабре.
Участникам всей операции было ясно, что связного, только ради сведений Васильева, не будут посылать через границу. Переход сопряжен с большими трудностями. И вероятно, связной получит не одно задание. И двинется к другим тайникам или по другим явкам.
Пока Силин работал в светлой, убранной гостиной, Горбыль продолжал приглушенно, на цыпочках, бродить по дому и при этом умудрялся грохотать. Когда стараешься делать все тише, что-нибудь трахнется, даже разобьется. И Горбыль, видимо, грохнул тарелку, а потом, матерясь, собирал осколки в железный совок.
Даже эти мелочи действовали на нервы Силина.
Он понял, как устал за последние дни. Надо было все запоминать: имена, фамилии, города, районы.
Сейчас в донесении о параде должны быть точные цифры. После действительных, конкретных цифр, которые могли сообщить другие агенты, следовали комментарии и предположения, добытые якобы по слухам.
«Входят ли эти танкетки в какую-нибудь танковую часть, пока не выяснил. Говорят, есть артполк, но на параде участвовали только… Недели через три постараюсь собрать данные об автомобильной и других частях».
Обстоятельно, с указанием фамилий и названий районов, где располагались МТС, Силин описал все, что услышал в последнее время от Ахмада.
Эта бумага была в первую очередь донесением для ГПУ. Теперь начнется огромная работа по проверке указанных людей, по пресечению диверсий на машинно-тракторных станциях в Узбекистане и Туркмении. Продуманно, постепенно входили в доверие к местным властям, к руководителям, к крестьянам тихие, незаметные, как Ахмад, люди.
Ползут приказы, указания, советы от главарей туркестанской эмиграции, от белогвардейских организаций, которые все, несмотря на разницу в национальности, религии, берут вежливо, с поклоном корм из рук английской и других разведок.
Щедры хозяева. Не каждая копейка на учете. Выдали 5 тысяч рублей. Вначале Силин не знал, что с ними делать. А уже дважды Ахмад обращался за деньгами. Сверкает зубами, смотрит дружески, безвинными очами.
— Решили за пловом посидеть…
Кроме плова, покупает анашу. Сам затяжку-вторую, больше для видимости… А двух молодых трактористов, которых таскает за собой, приучает к этому страшному зелью. Потом свяжет парней по рукам-ногам, втянет в любую авантюру.
Как медленно, но уверенно расползается ржавчина по металлу. Достаточно не обратить внимания на маленькое пятнышко, не пройтись по нему крепким наждаком…
Силин окончил работу, свернул бумаги и, наконец, вышел из гостиной.
— Ну, Геннадий Арсентьевич, совсем засиделись…
Горбыль быстро стащил скатерть со столе, расстелил другую, сероватую, для пиршества. И начал носить тарелки с закусками.
— А какой холодец! — сообщил он на ходу.
— Иван Константинович, — рассмеялся Силин, — сегодня же праздник вроде. Ну, не наш… семнадцатая годовщина Великого Октября! А вы… Ишь, как разошлись.
— А-а, — отмахнулся Горбыль. — Пусть семнадцатая. Вы же не верите в их силу! Вы же против них работаете. Боретесь, можно сказать. Вот за это надо и выпить…
От Горбыля Силин уехал поздно. Была договоренность, что Силина встретят в последнем вечернем поезде. Там он и передал бумаги.
…Теперь оставалось ждать связного и продолжать ремонт машин, готовиться к весенней пахоте.
За это время была еще одна встреча в чайхане Зангиета с дядей Турсуном. Этот человек не сидел без дела. Он старался оправдать доверие господ англичан. Турсун выдавал себя за идейного борца. Но подопечных, на кого он возлагал надежды, одними идеями не прокормишь… Турсун еще раз напомнил о деньгах. Прежде чем идти на диверсию, на преступление, нужно знать — за какую цену.
Виктор Андреевич Силин, продолжая работать механиком, пока не знал о событиях, которые происходили в начале декабря. В ненастную погоду, когда кружил мокрый, противный снег, дул пронизывающий сырой ветер, впервые к столбу № 125 со стороны полустанка подошел неизвестный человек. Погода была явно не для прогулок. И человек, осмотревшись, все же решил пройти мимо столба.
Так повторилось на второй день. И только в третий раз неизвестный снял дерн, вытащил металлическую коробку и вложил сверток в крепкой, промасленной обертке.
На все ушли считанные минуты, и на влажный дерн посыпался мокрый снег, заметая следы.
Снег заметал и следы на тропинке, по которой неизвестный дошел до станции. Через тридцать две минуты на станции остановился поезд Ташкент-Красноводск,
Неизвестный в общем вагоне доехал до Самарканда.
Четыре дня связной вел себя как турист, осматривал памятники старины и только к вечеру возвращался на квартиру, снятую за небольшую плату. Хозяин квартиры не имел к связному никакого отношения, принимая его за туриста; которые все чаще стали появляться в Самарканде, На четвертый вечер неизвестный направился на улицу Регистан и разыскал нужный дом, где встретился с двумя бывшими белогвардейскими офицерами, занимающими скромные должности в учреждениях.
Следующим поездом Ташкент-Красноводск связной доехал до Ашхабада и поселился в шумном номере гостиницы.
Стало ясно, что неизвестный ни на какие встречи больше не пойдет.
Он готовился к переходу государственной границы.
Кроме дезинформации, взятой в Ташкенте, связной уносил и другие сведения, полученные в Самарканде. Было принято решение связного арестовать. Заодно были арестованы агенты, обосновавшиеся в Самарканде, обезврежены другие враги, которые вели «тихий» образ жизни в городах и районах,