Явился Хубавеньский.
— Где ты шляешься, некого по делам послать… — еще у двери встретил его Консулов.
Но Хубавеньский только загадочно улыбнулся и начал докладывать о результатах своей командировки. Независимо от сотрудников Врачанского отделения милиции он лично прошел по маршруту Бедросяна, представляясь кругом как «клиент телемастера», который разыскивает его, чтобы починить телевизор. Хубавеньский снова проверил алиби Бедросяна. У кого в понедельник вечером тот работал, у кого ночевал, не отлучался ли куда-нибудь…
— Все это очень хорошо, — похвалил его Антонов. — Но нужно ли это, если у нас уже имеются все сведения?
— Да, нужно. Окружное управление сообщило, что Бедросян был в Папратове и что там он ночевал, ремонтировал до поздней ночи телевизор в одном доме. Впрочем, это сказал и он сам. Я же решил уточнить — у кого он «работал до конца телепрограммы».
— И что выяснил?
— Я установил, что у местного бригадира полеводов он был где-то до восьми вечера, а потом его следы теряются.
— Как так теряются? Куда он делся, где ночевал? — не выдержал Консулов.
— Да ночевал-то он у агронома Стояна Дачева, это его старый клиент и друг. Но вот…
— Не мотай мне нервы, — не сдержался Консулов. — Что означает это зловещее «но вот»?
— Сами подумайте… Соседка Дачева говорит, что в три часа ночи залаяла во дворе собака, раздался шум мотора. Она встала, подошла к окну. Из машины вышел какой-то мужчина и поднялся по ступенькам в дом. Сам ключом отпер дверь. Но это был не агроном. Тот — длинный, худой, а этот был среднего роста, плотный и коренастый. У Дачева есть «Москвич» — светлый. Эта же машина была темного цвета, возможно, вишневого, как она сказала.
— Судя по твоим словам, — сказал Консулов, — он просто там не ночевал, а откуда-то вернулся на машине около трех часов утра. Спрашивается — откуда?
— Конечно, из Софии, — ответил Хубавеньский. Он явно был горд тем эффектом, который произвел его доклад.
— Если так понимать, то еще рано судить о том, где он был, но случай надо проверить, — отметил Антонов. — А сейчас расскажите поподробнее, как вы пришли к этому открытию?
Гордый тем, что его сведения были отмечены как «открытие». Хубавеньский рассказал следующее. После того как ему не удалось установить, где работал Бедросян после восьми вечера, он решил собрать сведения у соседей о том, где ночевал Бедросян. И напал на словоохотливую соседку, которая рассказала ему все наиподробнейшим образом.
Хорошо, примем за основу, что из Папратова он мог добраться до Софии за два часа. Значит, где-то к десяти вечера. В это время Сивкова уже не было у Пепи. В квартиру вошел Бедросян. Каким-то образом дал ей еды и питья, соблазнив Пепи чем-то, что она любит. А когда она умерла, он возвратилстя назад. Возможно. Но кто помыл посуду? Пепи? Но почему не всю, а ту, которую необходимо? И не оставила отпечатков на ней. Странно! И все-таки сведения, которые принес Хубавеньский, были очень интересными, а возможно, и очень важными.
Позвонил Сивков и сказал, что у него есть дополнительные сведения к его прежним показаниям.
— Что это значит? — спросил Консулов.
— Ты не догадываешься?
— Только не говори мне, что он намерен признаться.
— Именно намерен признаться. А в чем — увидишь сам. Именно в том, что в первый раз его страшно испугало. Я же говорил тебе, он заяц.
Только через полчаса милиционер ввел Сивкова. Сейчас тот выглядел более спокойным. Или, может быть, не совсем спокойным, а уверенным в себе. Как только Сивков сел, то сам же задал себе вопрос, с которым явился к ним:
— Если сейчас я вам все расскажу, как это произошло, всю правду, вы… вы уничтожите первый протокол?
Конечно, этот Сивков — совсем не умный человек. Сперва он заявил, что обманывал, что только сейчас скажет правду, а потом еще ставит и условия. И притом кому — следователю! Антонов посмотрел ему прямо в глаза. Нет, таким образом они не станут разговаривать, торговаться с ним. Он должен знать свое место.
— Если вы пришли к нам торговаться, то вы не туда пришли.
— Мы — не торговое объединение, — не выдержал Консулов.
— Я ожидал, что вы придете к нам рассказать все чистосердечно, — продолжал Антонов. — А вы предлагаете нам сделку, совершить должностное преступление, уничтожив официальный документ.
Сивков, смущенный, молчал. Антонов хорошо знал, что сейчас, после того, как Сивков явился с повинной, тот расскажет все, что знает, и без всякой сделки. Но все-таки он решил его поощрить.
— Я должен вам объяснить, если вы пришли к нам добровольно, чтобы официально отказаться от своих прежних показаний, пока против вас не возбуждено уголовное дело, — а такого еще не произошло, — то по закону, если вы действительно невиновны, все будет забыто, никакой ответственности вы не понесете. Кроме моральной, разумеется… Самое важное для вас сейчас — рассказать нам всю правду. И теперь советую вам: не пытайтесь лгать заново. Ничего путного из этого не выйдет.
Сивков помолчал еще немного, словно бы собираясь с духом, затем решительно поднял голову и начал говорить:
— Хорошо, пусть будет как будет. Лучше правду, какая бы она горькая ни была. Да, я видел, как Пепи умерла. Она скончалась на моих руках, и я как последний подлец не решился ни вызвать «Скорую помощь», ни сообщить о случившемся в милицию. Я просто убежал…
— С этого-то вы и должны были бы начинать! А сейчас опишите все подробно. Что же случилось в понедельник вечером?
И Сивков начал рассказывать подробно, почти вдохновенно, полностью вживаясь в события той фатальной ночи. Каким он пришел счастливым, в радостном предчувствии того, что ему предстоит такая ночь. Пепи его встретила мило и хорошо. Обняла. Даже танцевали перед ужином и целовались. После этого она накрыла на стол. Много всего самого лучшего, отличных закусок. Были крабы под майонезом, икра, кеша и другое. Он был тронут ее вниманием. Пили только виски, которое он принес. С тоником и льдом. Курили, разговаривали оживленно. Было очень мило, и ничего не говорило о том ужасе, который произойдет через несколько минут. Как только кончился ужин (Пепи еще не убрала со стола), она предложила крепкого кофе. Но он настоял, чтобы они снова потанцевали. Включили магнитофон, начали обниматься и целоваться. И в это время кто-то позвонил. Пепи сразу же выключила музыку. Позвонили еще раз. Она погасила свет. Оба сидели так некоторое время, обнявшись, в темноте. Но больше никто не звонил.
— Что сказала по этому поводу Пепи?
— Что, вероятно, звонит соседка. Что она позвонит и уйдет…
— Продолжайте!
— Выпили еще и начали танцевать. А через несколько минут Пепи сказала, что чувствует себя плохо. Побледнела, закачалась. Мы сели на канапе.
Тогда он на это еще не обратил серьезного внимания, и вдруг она начала задыхаться. По лицу пробежали судороги. Она дышала все более и более тяжело. И тут Сивков не на шутку испугался. Стал метаться по комнате, не зная, что предпринять. С одной стороны, он не хотел оставлять ее в таком положении и надеялся, что, когда она выпьет стакан воды, все пройдет. С другой стороны, когда увидел, что ее состояние все более и более ухудшается и нужно вызывать «Скорую помощь», он испугался еще больше, осознав теперь весь ужас своего положения: его присутствие у Пепи станет известным! Так, пока он колебался между страхом и надеждой, суетился вокруг Пепи, она почти перестала дышать, ее лицо побелело, судороги пробежали по всему телу. Она потеряла сознание. Сивков перенес ее на кровать в спальню. А через несколько минут она совсем затихла, и Сивков в ужасе понял, что случилось самое страшное, что Пепи мертва…
Рассказывая все это, Сивков будто заново переживал случившееся. Он побледнел, начал несвязно говорить, забыв, где находится и перед кем. Воспоминания захватили его целиком. Ему предложили стакан воды, который он выпил одним залпом. Немного успокоившись, Сивков посмотрел на собравшихся в комнате, как бы ища сочувствия с их стороны.
— Было ужасно! Такого страха еще никогда в жизни я не испытывал!
Это случилось где-то минут пятнадцать десятого. Сивков вышел из спальни, механически начал вышагивать по холлу. Его охватил леденящий страх. Первой его реакцией было бежать, скрыться. Затем он решил идти в милицию и рассказать обо всем, что произошло. А потом бы его не выпустили за границу, на работе бы узнали обо всем, его жена тоже… И он не нашел в себе смелости! Пепи заверяла его, что никому не рассказывала о Сивкове, даже Клео. Он тоже не стремился хвастаться. Значит, если… он уничтожит следы своего пребывания в квартире, то никто не узнает, что он был здесь…