— Кактус?
— Не кактус, а иктус? Латынь…
— Никак нет, товарищ полковник, — покраснел Хубавеньский.
— Вижу, что «никак не знаете». Какая оценка была у вас по уголовному праву?
– «Отлично», товарищ полковник.
— Даже «отлично»! Хм-м… И не знаете, что такое аберацио иктус? Я бы вам ни за что не поставил такую высокую оценку. Латынь, латынь, лейтенант! Скажите ему, подполковник Антонов.
— Аберацио иктус, или «отклонение удара». Это когда некто целится при стрельбе в А, которого хочет убить, стреляет, но по каким-то причинам пуля убивает В, которого тот не хотел убивать… Это, разумеется, только грубый пример. Аберацио иктус у нас будет и когда, — Антонов улыбнулся, он уже понял мысль Пиротского, — когда Доневы дают коробку антикона с ядом Пепи, а яд по какой-то «досадной случайности» попадает к другому… скажем, ее подруге Клео, и последняя гибнет.
— Достаточно, — рассмеялся Пиротский. — Отлично, даже очень хорошо. Чувствуется, что в старой школе по-серьезному изучали латынь… Если бы была отравлена Клео, которую Доневы на самом деле не знают, то у нас был бы и свидетель, и убийство, за которое пришлось бы отвечать Доневым.
— Но умершая — Пепи, — возразил Бинез.
— Зато Доневы не ведают об этом, я надеюсь. Они только знают, что послали яд в антиконе. А кто, когда и где его получил… Правда, при этом адресатом обязательно должна быть женщина, а не мужчина. Слава богу, мужчины пока еще не начали принимать такие снадобья… Пепи могла достать, скажем, овосистон из ГДР — продается такой в аптеках — и отдать свой антикон кому-нибудь из подруг. Если хотите, даже продать его своей приятельнице Клео. Та взяла и умерла… Мы расследуем дело, обнаруживаем подмену пилюли. От мужа Клео узнаем, кто дал ей антикон. Все остальное рассказывает нам Пепи… Понимая, что приготовили для нее Доневы, она так озлобляется (знает же, что теперь у нее не будет возможности их шантажировать), что изливает всю свою злобу, то есть дает полные показания, хотя и очень субъективные. И как она их просила — со слезами на глазах! — вернуть ей сына, и как они, подлецы этакие, стремились всякими подарками подкупить ее… Дальше нет смысла учить вас, что делать.
— Вы на самом деле решили разыграть аберацию иктус? — спросил Пиротского Антонов.
— Предлагаю, это будет более точно. Если вы придумаете что-то более тонкое и умное, сразу приму. Но сейчас я не вижу иного выхода. Мы располагаем только одним вещественным доказательством — нарушенной упаковкой от антикона. Она свидетельствует о том, что двадцать первая по счету пилюля была подменена, но ничего не говорит нам — кто дал антикон Пепи, а следовательно, кто «зарядил» его ядом… Это обстоятельство было установлено после того, как Доневы благоразумно стерли все отпечатки пальцев, а сам антикон побывал в руках у Пепи. Само собой разумеется, свидетелем осталась одна лишь Пепи. Для этого ее потребуется «воскресить»… Но чтобы провести следствие и привлечь кого-то к уголовной ответственности, нам все-таки нужно иметь и «убитую»… Зачем нужна эта инсценировка? При умелой подготовке, при профессионально проведенном допросе — каждого из супругов в отдельности — операция монет дать желаемые результаты, привести к самопризнанию.
— Для допроса их нужно вызвать в Болгарию. А они могут не вернуться, — сказал Бинев. — Во сколько обойдется это государству, он — крупный специалист, она — детский врач, все семейство их в Вене…
— Если не вернутся, тогда мы подумаем об их экстраординарном принудительном возвращении. И у нас будет дополнительная улика против них.
— Они же сразу объявят себя политическими невозвращенцами.
— Мы должны сделать все, Бинев, что зависит от нас. Нужно разработать операцию так, чтобы они вернулись, а потом уж и разоблачать. Сила преступника в том и заключается, что он действует тайно и скрытно, неожиданно — не знаешь, когда и что он выкинет, кто это сделал и почему. Тогда он «сдает карты». Сейчас пришел наш черед «сдавать». Мы имеем на руках и некоторые козыри, хотя и не очень сильные, но все же имеем. Это наш шанс!
Антонов слушал все это и обдумывал предложение начальника. Да, жалко было, что сам он не догадался об этом раньше. Может быть, ему не хватило времени — он был занят до последнего момента расследованием дела. А возможно, он и не догадался бы, не увидел бы эту щель в столь совершенной конструкции преступления.
— Что вы скажете, подполковник Антонов? — вернул его из задумчивости голос Пиротского. — Все-таки вы лучше всех знаете дело. Получится у нас?
— Думаю, это пока единственная возможность. Единственная и не безнадежная, поскольку установлено, что Доневы и Пепи не имеют общих знакомых. Они относятся к различным общественным кругам. Значит, никто не сообщит им о ее смерти. И доктор Каролев не знает, что она умерла. Иначе бы он ни в каком случае не дал бы нам показаний. Я имею в виду шантаж. Остается одно — когда Доневы вернутся, они сами ею заинтересуются.
— Да, как только они приедут, это будет их первой заботой, — сказал Бинев. — Нам нужно задержать их еще в аэропорту…
— Я в этом не убежден, — возразил Пиротский. — Вопрос нервов и тактики. Они умные люди. Вызов — сигнал для них. Можно и повременить с проверкой. Любой интерес в этом направлении есть улика! Они будут рассуждать так: или их вызывают случайно, без связи с убийством, или же они раскрыты, а следовательно, Пепи мертва. Зачем же тогда интересоваться? Догадаться о нашем… аберацио иктусе они вряд ли сумеют. Мне что-то не верится… Но если они все-таки начнут проверять, если их нервы не выдержат или окажется, что они не настолько умны, тогда нам придется их задержать, так сказать, за пять минут до того, как они узнают истину. Все это должно быть продумано и взвешено до самых мельчайших деталей и подробностей. Основное для нас сейчас — скрыть смерть Пепи, спрятать все ее следы и симулировать, так сказать, ее присутствие в нашем мире.
— Хорошо бы найти ей двойника, — сказал Хубавеньский.
— Ну, настолько стараться нам не следует. Двойники фигурируют лишь в детективных романах… А близнеца у нее нет. Обойдемся и без двойника.
— Но отец ребенка мог бы внезапно появиться и сыграть свою роль в том, что Пепи жива, — предложил Консулов.
— Этот хулиган! — Пиротский задумался. — Стоит ли посвящать такого типа в нашу комбинацию? И в чем он может нам быть полезен? Кроме того, он знает, что Пепи умерла, и может раскрыться. Не исключено его желание умышленно провалить нас.
— Я не о нем подумал. Они же его не знают, ни разу не видели, ни имени, ни фамилии его им неизвестно… Разумеется, они понимают, что согласно закону природы у ребенка должен быть и физический отец. А сейчас он может объявиться лично.
— Значит, кто-то другой! Кто?
— Я, например.
— Ха-ха-ха, — рассмеялся Бинев. — Что за идея! Я убежден, Консулов отлично сыграет роль этого хулигана…
Консулов приподнялся, но Пиротский махнул ему рукой — сиди! — и сказал:
— Полковник Бинев, мне не нравятся ваши намеки, ваши шуточки А предложение Консулова интересно, открывает для следствия известные перспективы и должно быть изучено и обсуждено… В общем, ваша задача сейчас — это составить план подготовки операции и выполнить его. Даю вам сроку до завтра. Предложите мне план для утверждения. А я подумаю, как мы сможем обеспечить безболезненное возвращение Доневых в Болгарию… На этом мы и закончим.
До конца рабочего дня они просидели в кабинете Антонова. Обдумывали во всех деталях предложенные варианты, пытались представить себе все возможные ситуации и искали выходы из них. Разыгрывали роль сторон — Хубавеньский был Доневым, Консулов — Следователем, Антонов — Судом. Потом поменялись ролями и продолжали «играть». Спорили до хрипоты, предлагали всевозможные неожиданные моменты, в том числе и «безумные варианты», опровергали их. Пока Антонов не почувствовал головной боли. Особенно мучил его Консулов, который упорно спорил, отстаивал свою точку зрения и кричал всякий раз: «Ну, докажи мне, докажи, что я не прав. Не можешь доказать, а!» Поэтому когда на часах пробило 17.30, Антонов встал: