— Сорок пять — двадцать семь! Сорок пять — двадцать семь!
Никто из них не повернулся, но он уловил, как губы «Рыжего» шевельнулись, и тут же зеленый «Москвич», резко прибавив, ушел вперед. Что ж, теперь у него есть полное основание притормозить их за превышение скорости. Ровнин легко нагнал зеленый «Москвич», взял левой рукой пистолет. Сейчас они вполне могут открыть пальбу. Так и есть: по затылкам сидящих на заднем сиденье он понял, что они быстро и напряженно двигаются, верней всего, готовят оружие. Сказал:
— Сорок пять — двадцать семь, вы превышаете скорость! Остановите машину! Сорок пять — двадцать семь! Немедленно остановите машину, сорок пять — двадцать семь!
Сидящие сзади пока не оборачиваются, но он хорошо видит их затылки. Так. Водитель отреагировал на его слова. «Москвич» резко прибавил и идет теперь под сотню. Кажется, они все поняли и стали уходить. Повернут? Да. Свернули вправо и пока уходят от него по обочине, обгоняя общий поток. Его дело сейчас маленькое: не отпускать их ни на метр. И быстро связаться с вертолетом. Ровнин отключил громкоговоритель и сказал:
— «Крыша-девять», я — семнадцатый. Налетчики в зеленом «Москвиче» номер сорок пять — двадцать семь. Обнаружили меня и уходят на полной скорости. Преследую их вплотную. Возможна перестрелка. Как поняли?
— Понял вас хорошо, семнадцатый. Идем к вам. Предупреждены все посты, поднят оперативный отряд, две ПМГ следуют к вам в предельной близости. Мы тоже скоро будем. Держите нас постоянно в курсе, слышите, семнадцатый?
— Спасибо. Попробую.
Поля по краям шоссе кончились. С двух сторон пошли яблоневые и грушевые сады. Выплыл и остался позади указатель поворота направо: «Троицкое — 800 м». Троицкое — это, кажется, поселок и крупный совхоз. Точно, совхоз, и расположен он примерно в десяти километрах от шоссе. Надо ждать, что они сейчас завернут именно туда, потому что у них появился шанс спокойно, без помех, убить его в яблоневых садах. Так и есть. Сворачивают. Зеленый «Москвич» резко вильнул, заюзил, завизжали тормоза. Машина ушла вправо, нырнув в деревья, и Ровнин тут же повернул за ней. Щебенка. Серый, вбитый в высохшую землю щебень, и никого вокруг, одни яблони. Да, они сейчас выжимают из своей машины километров сто сорок. Все, игрушки кончились, надо стрелять по их протекторам. Только делать это надо не сейчас, а на открытом пространстве, иначе вертолет может их просто не найти среди деревьев.
— «Крыша-девять», я — семнадцатый, — сказал Ровнин. — Налетчики свернули на щебенку вправо, едут в сторону Троицкого. Следую за ними. Как меня поняли?
— Все ясно, семнадцатый. Сейчас же сообщим об этом ПМГ, и держим курс туда.
Наконец-то сады кончились. Вокруг потянулись бахчи. Дыни, тыквы, арбузы. Ровнин взял пистолет левой рукой и включил громкоговоритель.
— Сорок пять — двадцать семь, не усугубляйте свою вину! Немедленно остановите машину! Сорок пять — двадцать семь! Немедленно остановите машину! В противном случае вынужден буду открыть огонь!
Один из сидящих сзади обернулся, и Ровнин сразу узнал в нем лопоухого. Лопоухий некоторое время смотрел на него и наконец поднял на уровень глаз пистолет. Хорошо. Значит, они не принимают его всерьез. Надеются испугать пистолетом. А в случае чего и пристрелить из него же. Чтобы, не дай бог, если кто работает рядом, не услышал. Ну что ж, пробуйте, гады. Целься, целься, лопоухий. На такой скорости, через стекло, на щебенке — ты не только в меня, ты и в слона не попадешь.