— Чудеса продолжаются, — покачал головой Коробейников. — Впервые за годы полета Роб не отвечает на вопрос!
Заинтригованный донельзя, капитан подошел к роботу. Тот стоял перед контейнером, сосредоточенно изучая одну точку квадратной грани куба.
— Что ты там обнаружил, Роб?
— Каверна. Без оптического прибора вы ничего не увидите. — Не сходя с места, он далеко протянул щупальце и, взяв на рабочем столе Марии микроскоп, отдал его Коробейникову.
Капитан приблизил микроскоп к подозрительному месту на контейнере, прильнул к тубусу и энергично завертел винты настройки.
— Что там, Петр? — спросил Стафо.
Вместо ответа капитан присвистнул и через несколько секунд, подвинувшись, уступил место у микроскопа штурману.
Штурман прильнул к тубусу. Перед ним блестела бесконечная серебристая поверхность передней грани контейнера. А посреди нее зиял глубокий кратер с рваными, как обожженными, краями.
— Что это? — прошептал Стафо.
— Из контейнера произошла утечка, — бесстрастно, как всегда, произнес робот.
— Утечка чего? — повысил голос Стафо. — Ведь колба, как мы только что убедились, в порядке: она на месте и герметично закрыта!
— Это верно, — сказал Роб, — бурое вещество на месте. Но могла произойти утечка его эманации.
— Роб, веди нас, — перебил его капитан, — Мы пойдем за тобой.
Коробейников и Стафо, ведомые роботом, покинули отсек Авериной и двинулись по коридорному сектору. Роб еле двигался, напряженно вглядываясь в слабо освещенный пол.
— Я знаю, куда ведет этот след, — сказал Роб. — В биозал.
— Нет! — крикнул Стафо. — Только не это!
Дальнейший путь они проделали в молчании. Стафо чувствовал, что сердце, раздувшееся в болезненный ком, вот-вот выскочит из груди.
Когда они вошли в биозал, Стафо приник лбом к люку, за которым спала Мария.
— Но почему? — прошептал он. — Почему эта проклятая эманация, или не знаю там что, добралась сюда? Почему она меня не поразила?
…Какое-то время они пребывали в оглушенном состоянии. Нужно было выработать план действий, на что-то решаться, но сделать это было непросто. Сознание ответственности, свалившейся на них двоих, сковывало, подавляло.
Пробирку с бурым веществом они уничтожили в тот же день! Распылили ее в аннигиляционной камере «Ренаты». Но для капитана и штурмана это было слабым утешением.
«Электрон» оказался в гораздо лучшем состоянии, чем ожидал найти его Дор. Оставалось только сменить кое-какое устаревшее оборудование. Но тут Дора одолели сомнения…
Нет, он не сомневался в том, что чужой корабль должен быть уничтожен. Дело было в другом. Некогда, еще на Земле, на другом берегу времени, люди привили Дору универсальное правило поведения: всегда, при любых обстоятельствах проявлять осторожность, уважение к жизни, в каких бы формах она ни существовала. И хоть много веков протекло с тех пор, многое из того, что происходило с Дором позже, потускнело в его памяти, но те первые правила все помнились, и Дор ждал.
«Что ж, чужаку в любом случае из ловушки не выбраться, — рассуждал он. — Дождусь, когда погаснут оба огонька, и тогда уж…»
Стафо лежал в гамаке, устремив глаза в потолок.
— Время на вахту, — сказал ему капитан.
Стафо махнул рукой.
— Там Роб, он отлично справится без меня, Да и кому нужна эта вахта? Самообман. Корабль влип в пространство, как муха в патоку. И вокруг ничего не видно. Только эти чертовы картинки на экранах… С ума они меня сводят.
— А я к ним притерпелся. Даже интересно.
— Куда интересней!
— Вставай. Нельзя опускать руки.
— Все равно мы обречены, и рано или поздно погибнем, как те, в биованнах…
— Но разве мы, живые, сделали все, что в наших силах?
Стафо нехотя поднялся. Донельзя исхудавший, желтый, он напоминал мумию.
— Знаешь, штурман, есть такой афоризм: если ты не будешь убивать время, оно убьет тебя, — уже спокойно продолжал Петр Коробейников. — Пока человек жив, жива и надежда. Пойдем-ка в отсек Авериной, еще раз поколдуем над загадкой анабиоза.
Капитан предложил отсек Марии не без задней мысли: только там Стафо немного оживлялся и приходил в себя.
— Афоризм насчет времени, которое убивает, сам небось придумал? — спросил Стафо.
— Сам, — признался капитан.
Они надолго умолкли.
— Послушай, Петр! — нарушил молчание Стафо. — Ты веришь, что они проснутся когда-нибудь?
— Видишь ли, Стафо, в состоянии глубокого анабиоза человеческий организм гораздо менее уязвим к разного рода воздействиям. Зачем далеко ходить? На меня же, как видишь, никакая эманация не подействовала. Да, кстати, и на тебя тоже.
— Так, может, рискнем, Петр? — произнес Стафо, и глаза его лихорадочно заблестели. — Черт с ней, с автоматикой! Давай сами включим механизм пробуждения.
— Я уже сказал — нет.
…Стафо почти все свое время проводил в биозале. Что касается капитана, то он вел обычный напряженный образ жизни. Делал зарядку до седьмого пота, каждый день занимался, на тренажере. Много времени проводил за наблюдением картинок на экране. Приводил в порядок записи в бортжурнале, классифицировал и сортировал информацию, накопленную «Ренатой» в полете.
«…Может, кто-то ищет с нами контакт? Уж слишком упорно повторяются эти видения», — думал капитан. Снова и снова наблюдал он бегущие по головному экрану видения. Постичь их было трудно… Человека, похожего на себя, Петр Коробейников, правда, так ни разу и не увидел, но многие картины повторялись по нескольку раз. Особенно часто появлялось на экранах «Ренаты» оранжевое существо со щупальцами. Оно то колышущимся облаком опускалось в шурф, пробитый в почве, то металось вокруг удивительных конструкций, уходящих в небо, то перемещалось по поверхности неведомой планеты.
В этот день, как обычно, Коробейников сидел перед экраном. Горькие мысли одолевали его. Чтобы спасти экипаж, нужно вырвать корабль из ловушки и добраться до Земли._ Только там, в стационарных условиях, можно рискнуть и включить механизм пробуждения.
Но как вырвать «Ренату» из тисков неведомых сил?
Мельтешение цветовых пятен на экране ускорилось. В нем на мгновение показывались и снова пропадали какие-то конструкции, фрагменты сооружений. Мелькнула и исчезла ослепительно сверкающая башня.
…А вот снова Земля или планета, чрезвычайно на нее похожая. Но теперь уже капитан не обращал внимания: ни на осенние пейзажи, перехлестывающие друг через друга, ни на оранжевый шар, вкатившийся на веранду, ни на худенькую женщину, которая вышла навстречу шару.
Все внимание Коробейникова сосредоточилось только на одном предмете. Старинные часы на стене. Потускневший циферблат со стрелками и маятник в футляре! Маятник! Маятник!
— Стафо! — закричал капитан.
Он выскочил из рубки и помчался в зал анабиоза. Он схватил Стафо за плечо и снова радостно крикнул:
— Маятник!!!
— Маятник? — переспросил Стафо, с тревогой глядя на Петра Коробейникова.
— Мы, мы с тобой — маятник! Вся «Рената» — маятник! Ты знаешь, как первобытный охотник пользовался пращой?
— Пращой?.. Погоди-ка… Он раскручивал ее, добавляя энергию малыми дозами.
— Верно, умница! Малыми дозами!
Не договорив, Коробейников выхватил записную книжку. Формула Жуковского… Реактивная сила струи… Уравнение Циолковского. Стафо, заглядывая через плечо, подсказывал цифры, которые нужно подставлять. Они теперь понимали друг друга с полуслова.
— Пойдем в рубку, на машине просчитаем, — догадался наконец Стафо.
Идея капитана была проста до чрезвычайности: раскачать «Ренату» на манер гигантского маятника. Раскачать ее, начиная с малых колебаний и постепенно увеличивая размах. И рано или поздно «Рената» выскочит из ловушки.
Оживленное выражение лица капитана, разглядывавшего расчет, вдруг стало хмурым, улыбка пропала. Ом долго вглядывался в какую-то цифру, будто старался запомнить ее..