— Время раскачивания? — спросил Стафо.
Капитан кивнул.
— Двенадцать лет.
— Двенадцать лет?! — ошеломленно повторил Стафо.
— Да. Только через такое время мы приобретем скорость, необходимую для пульсации.
— Что ж, другого пути на волю у нас нет… — вздохнул штурман, — Но послушай, Петр! — воскликнул он. — Когда они выйдут из анабиоза…
— Да, мы постареем на двенадцать лет по сравнению с ними, — докончил капитан, уловив мысль Стафо.
Первые движения корабля, включившего двигатели, были еле заметными и скорость — ничтожно малой. Но постепенно видения на экранах корабля начали бледнеть, и сквозь них проступило черное небо и немигающие звезды.
Стройное тело «Ренаты» дрожало от напряжения. Из дюз ее вырывалось ослепительное многокилометровое пламя.
Корабль пришельцев с его так и не угасшими живыми точками изменил положение в пространстве, сместившись из центра «потенциальной ямы». Дор застыл у экрана: они нашли ЕГО решение.
Возможно ли, что это такие же, как он, существа, общение с которыми могло бы обогатить его, вдохнуть жизнь в дряхлеющее тело, придать жизни новый смысл, заключающийся, может быть — кто знает! — в совместном изучении вселенной, совместном строительстве? Ведь одним Оком нельзя увидеть всего. Впервые за века своей жизни Дору показалось нелогичным и нелепым имя, которым он когда-то нарек себя. Для понимания перспективы и истинных размеров сущего нужно по меньшей мере бинокулярное зрение.
И у Дора возникло желание подняться на «Электроне» к этим неведомым существам, увидеть их. Но этот- новый импульс не смог пробиться сквозь усталость и противоречивые напластования прежних решений. «Электрон» не поднялся в космос, Дор остался на своей планете. Но он со всевозрастающим вниманием следил за кораблем пришельцев.
«Рената» начинала свой страшно далекий путь к родной Земле.
Юрий Тихонов
Случай на Прорве
Часть I
1
Проснулся Максимов, как всегда, рано, часов около пяти, но продолжал лежать с закрытыми глазами и пытался угадать, какой будет погода: по-июльски солнечной или туманно-дождливой. Решил: будет хорошей. Во-первых, перестала ныть простреленная в 1944 году нога, а во-вторых, он ощущал радость, какой не испытывал уже давно. «Странное дело, — подумал он. — Что со мной происходит? Работы по горло, и нельзя сказать, чтобы шла она удачно, захлестывают дела, на днях серьезно досталось на партийном собрании». Тут Максимов неожиданно понял причину своего настроения. Сегодня его внучке Леночке исполняется шесть лет. Он и подарок давно приготовил — большущую голубоглазую куклу с розовым бантом.
С хрустом потянувшись длинным костлявым телом, Максимов встал, потихоньку прошел в другую комнату, где спала жена вместе с Леночкой, и осторожно положил на подушку подарок. Затем вернулся к себе, отодвинул занавеску и открыл окно. Пахнуло ароматом свежевымытой зелени. День обещал быть жарким, солнце уже светило вовсю, и накопившаяся за последние дни сырость быстро испарялась, отчего воздух казался подвижным и зыбким.
Из тишины летнего утра в окно ворвался далекий звук мотора, и Максимов понял, что едут за ним. Он быстро собрался, взял все необходимое и на носках вышел из дома в небольшой сад. У калитки остановился видавший виды милицейский «газик», забрызганный грязью по самую крышу.
— Опять я по твою душу, Дмитрий Петрович, — с легкой хрипотцой в голосе поприветствовал его заместитель начальника отдела Александр Кузьмич Вальков, — Который раз в этом месяце, дай-ка вспомнить…
— Да с начала сенокоса уже пятый раз, а он недели две. как начался. С чем хорошим сейчас?
Вальков кисло улыбнулся, произнес озабоченно:
— Шустов мне сейчас звонил, участковый из Окунева, местные рыбаки сегодня утром вытащили сетью из озера, что километрах в пяти от села, труп человека, завернутый то ли в мешок, то ли в покрывало.
Максимов крякнул от такого известия, залез в «газик» и надолго замолчал, покачиваясь в такт разбитой проселочной дороге.
Вскоре показалось Окунево — село большое, зажиточное. Пересекли его по центральной улице и выехали к полотну железной дороги, отсекавшему стоящее на возвышенности село от пойменной низины. Миновав железнодорожный переезд, машина вскоре выскочила на большой, заросший высокой травой луг. От нее исходил такой густой аромат, что у всех захватило дух.
— Стоп, — сказал водитель, сбрасывая газ, — дальше нельзя. Застрянем, трактором не вытащишь.
По узкой, проложенной среди сочной травы тропинке они направились в сторону озера. От росы, еще не успевшей высохнуть, брюки стали мокрыми, неприятно холодили тело. Идти становилось все трудней. Наконец они добрались до берега, осмотрелись. Над озером клубились остатки утреннего тумана. В кустах шиповника пронзительно попискивала какая-то птичка. Среди камыша и кувшинок мелко рябило, бесшумно носились прозрачные синие стрекозы. Внезапно раздался резкий всплеск, и мелкая живность в страхе взлетела в воздух, а затем как горох шлепнулась обратно. По поверхности стремительно метнулась крупная щука и молнией ушла в сторону.
— Ну и ну, вот это красотища! Вот куда надо ездить рыбачить… — Вальков даже закатил глаза.
— Ладно, не терзайся, как-нибудь выберемся. А пока что давай поищем участкового.
Все трое одновременно несколько раз громко крикнули:
— Шу-устов!..
Неподалеку послышались ответные голосе, и вскоре, раздвинув носом высокий камыш, показалась лодка, которой ловко управлял веснушчатый парень.
— Федор Андреевич ждет вас, — затараторил он, — а я помощник его на общественных началах, Коля Вареников. После армии думаю в юридический поступить.
Усадив всех, он оттолкнулся от берега, и лодка бесшумно заскользила к песчаной косе, на которой виднелось несколько человек,
2
Этот пятачок был единственным на озере, где камыш не подходил вплотную к берегу. Песок здесь казался таким чистым, что невольно возникала мысль: не люди ли его сюда привезли? Довольно странно выглядел он в этом месте, когда ступи в сторону и провалишься по пояс в тину или торфяную жижу, побегут вверх пузырьки газа со своим особым запахом.
Лодка плавно врезалась в берег у самого края отмели.
— Здравия желаю, — послышался знакомый голос Шустова.
Прибывшие поздоровались и осторожно, след в след, двинулись за участковым.
На отмели находились трое. Вид у всех был невеселый.
— Людей этих я собрал; — кивнул в их сторону Шустов. — Это вот председатель нашего сельсовета Брылкин Антон Терентьевич. Они с Колей понятыми будут. А эти двое, — продолжал он, указав на мужчин, обутых в резиновые сапоги, — и есть виновники сегодняшнего события. С собой взял, а то в селе такого наболтают… Не понеси их черт в эту ночь браконьерничать, сидели бы вы себе спокойно в городе.
— Уж извини ты, ради бога, Федор Андреевич, ведь никогда таким не занимался, Петька сманил, у его жены завтра день рождения, так два дня меня упрашивал — пойдем да пойдем бросим сети, хоть рыбкой гостей угощу. Бутылку обещал поставить. Ну а я и поддался, — заныл один из рыбаков.
— Хватит тебе канючить, — поморщился Шустов. — С вами у меня разговор еще впереди, — и тут же повернулся к Максимову, — Понимаете, Дмитрий Петрович, часов в. пять утра сплю я еще сном праведника, вдруг слышу, в окошко кто-то скребется. Вскочил, отодвинул занавеску, со сна не разгляжу, вижу только лицо белое-белое, а глаза выпучены, бормочет что-то. С трудом узнал Ваську Коршунова — живет от меня через улицу. Пьянчужка, подраться любит, а тут вдруг словно язык проглотил. Ну, думаю, по пьяной лавочке сотворил что-нибудь, выскакиваю, как был, в трусах во двор, а он все слова сказать не может, только губами шевелит. Потом гляжу — пришел немного в себя. «Беда, дядь Федя», — только и сказал. Начал я его успокаивать по-хорошему, смотрю, сник, немного столбняк с него прошел. «С Прорвы я, — едва выговорил. — На вечерней зорьке с Петькой сети раскинули, утром еще не светало, начали выбирать. Тяжелое чувствую, ну, думаю, или коряга, или сом. Схватил рукой, скользкое что-то, я на поверхность тяну, смотрю, пальцы босой ноги над водой показались. Ну, тут я как заору, Петька тоже сообразил, к берегу погреб. Как в село прибежал — не помню. Там только понял, сети-то найдут, все равно докопаются, что мои, не дай бог подумают — мы человека убили. Вот и пришли». Я быстренько за понятыми забежал, дежурному в отдел позвонил и прямо на озеро. Впятером сети вытащили на берег, и вот что в них было. Он указал рукой в сторону бесформенного на первый взгляд предмета. Максимов приблизился — о самоубийстве или несчастном случае и речи быть не могло.