— Что будете заказывать? — спросила женщина, приняв Максимова за очередного посетителя.
— Мне нужно поговорить с заведующим.
— Александр Эрнестович! — крикнула приемщица кому-то за тонкой фанерной перегородкой.
Оттуда неопределенно хмыкнули.
— К вам гражданин по личному вопросу.
Максимов, не дожидаясь ответа, поднял деревянный барьер и вошел в кабинет с небольшой табличкой на двери: «Валигурский А.Э.».
За столом сидел пожилой человек с безукоризненным пробором, тонкой полоской разделявшим редкие белесые волосы. На переносице блестело пенсне в золоченой оправе.
— Чем могу служить-с? — важно спросил он.
Дмитрий Петрович достал свое удостоверение и молча притянул Валигурскому. Осторожно взяв его в руки, заведующий внимательно просмотрел, затем вернул документ, вопросительно посмотрел на следователя. В глазах его метнулось беспокойство.
Максимов без обиняков спросил:
— Что вам известно об обстоятельствах исчезновения бухгалтера-кассира Горбачевой Валентины Ивановны?
Валигурский, не снимая пенсне, стал протирать стекла носовым платком. Какое-то время он молчал, собираясь с мыслями.
— Мне известно только, что она неделю отсутствует без уважительной причины, — тихо ответил заведующий. — Другие наши сотрудники тоже ничего не знают о ней, даже ее подруга Шура Козлова. Два дня назад я посылал Шуру на квартиру к Горбачевой, но хозяйка сказала, что Валентина отсутствует несколько дней.
— Раньше она никогда не исчезала без предупреждения?
— Что вы? Работает она у нас почти два года. Только хорошее о ней можно сказать. Не верится даже, что так поступила. Другой кто, Козлова, например, я бы не удивился, но Горбачева…
— По штатному расписанию она у вас числится материально-ответственным лицом?
— Конечно, — нехотя отозвался Валигурский, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. — Она же бухгалтер, она же и кассир. Получает деньги, выписывает квитанции клиентам.
— Какой у вас дневной оборот?
— Как когда. У нас его не запланируешь. В иные дни до нескольких тысяч бывает.
— Кто сдает выручку в госбанк?
— Как кто? Она, конечно, Горбачева. Инкассаторы к нам не ездят, сумму, наверно, небольшой считают. Вот Валя и сдает деньги в наше районное отделение.
— Разрешите посмотреть ваши финансовые отчеты за предыдущую неделю.
Просьба пришлась Валигурскому не по душе, однако, правильно расценив ее скорее как требование, он велел кассиру принести денежные документы.
Перелистывая их, Максимов в полной мере оценил педантичность Горбачевой. Каждая запись сделана четким почерком: квитанции заказа, точный расчет, документы об оплате. Все тщательно распределено по дням и в конце — квитанция госбанка на полученную сумму.
Но что это? От неожиданности он замер. Квитанций за четверг и пятницу не было. Максимов еще раз пересмотрел бумаги, надеясь найти их, но не нашел и поднял глаза на Валигурского. Тот в это время вытирал платком мелкие капельки пота на лбу. Словно не замечая взгляда собеседника, тем же платком он вновь протер пенсне, отчего на стеклах появились влажные расплывчатые полосы.
— Где же квитанции за четверг и пятницу? Общая сумма здесь приличная, — требовательно спросил Максимов и быстро подсчитал: — Двадцать одна тысяча, Куда эти деньги делись?
— Ума не приложу. Может, у Горбачевой? — сумрачно проговорил Валигурский.
— Вы поставили в известность органы милиции? Валигурский отрицательно покачал головой.
— Почему? Вы руководитель и отвечаете за порядок в учреждении. А у вас недостача, — наступал Максимов. — Вы же свыше недели помалкиваете. Теперь придется с опозданием проводить полную ревизию, а начать ее надо было еще в понедельник. Вам известен порядок не хуже меня.
— Понимаю и готов нести ответственность. Видите ли, товарищ следователь, как я вам уже говорил, Валентину мы все любили за ее добрый характер. Знали, тяжело ей приходится. Муж пьяница, руку иногда поднимает, а она любит его. Он и пользовался этим. Когда десять рублей, когда двадцать выпросит. Брала она иногда из кассы, но всегда возвращала. Один раз и более крупную сумму взяла. Я, правда, ругал ее, — но, каюсь, в общем смотрел сквозь пальцы. Знал, честный она человек. Вот и тут… Все тянул, думал, появится и внесет деньги. Не хотел жизнь ей ломать. Завтра и бы официально, поставил в известность кого нужно.
Максимов, конечно, понимал, что дело не только в жалости к Горбачёвой, но и в нежелании выносить сор из избы.
С Шурой Козловой он беседовал наедине. Валигурский вышел. К сведениям, уже известным ему из рассказов родственников и знакомых, она мало что добавила. Рассказывала о том, какая хорошая Валя и какой изверг у нее муж. Из сбивчивого рассказа Максимову точно стало известно, что расходиться с мужем Горбачева не собиралась вплоть до своего исчезновения. Она рассказывала Козловой о новой жизни, которую они начнут с Константином. В том, что Горбачева взяла деньги, сомнений у Максимова не оставалось. Обстоятельства ее исчезновения наводили теперь на другие мысли.
6
Поздно вечером собрались в кабинете у прокурора.
— Ну-с, Дмитрий Петрович, доложите, что мы имеем на сегодня по делу? — Телегин постучал мундштуком папиросы об стол, требуя внимания. — Имейте в виду, завтра нас с вами вызывает по этому поводу прокурор области.
— Как нам удалось выяснить, — начал Максимов, — потерпевшей оказалась Горбачева Валентина Ивановна, бухгалтер-кассир городского бюро похоронного обслуживания. Последний раз ее видели в пятницу на прошлой неделе. Перед самым же исчезновением Горбачева не сдала в банк выручку за два дня. — Он сделал небольшую паузу, добавил хмуро: — Несколько часов назад ее труп опознали отец, квартирная хозяйка и сослуживцы.
На секунду в кабинете стало тихо.
— Насколько мне известно, — сказал Телегин, — труп находился в состоянии, малопригодном для опознания.
— Правильно, — согласился Максимов. — Я и сам очень боялся. Но, надо сказать, эксперты — сделали чудеса. Постарались. А потом одежда опознана, платье.
— Как, товарищи, — обратился прокурор к присутствующим, — есть у нас основания считать труп опознанным?
— С платочком только неувязка получается, — вставил Шустов.
— При чем здесь платочек, она могла его взять у любой знакомой! — отпарировал молчавший до сих пор Вальков. — И вообще детали мы уточним в процессе следствия, а главное, на мой взгляд, достигнуто. Мы знаем, кто она. Теперь, когда это известно, на первый план как возможный подозреваемый выступает ее муж. Горбачев Константин Афанасьевич — рабочий деревообрабатывающего завода. У меня еще на озере возникло мнение, что убийство совершено на бытовой почве. Сейчас это находит подтверждение.
— Правильно, — поддержал его Максимов. — Все, с кем мы беседовали, рассказали о злом, вспыльчивом характере Константина. Он частенько приходил пьяным, жену бил, а последнее время завел любовницу и проводил время у нее. Дома бывал редким гостем. Горбачева не хотела потерять мужа, просила вернуться, возможно, не давала ему развода. Вот вам и повод для убийства. Горбачев мог озлобиться и затем решить избавиться от нее таким способом. И подчеркиваю: она его продолжала любить и пошла бы с ним куда угодно без тени подозрения.
— Где же эта Синяя борода сейчас, не удалось установить? — перелистывая страницы дела, спросил Телегин.
— У нас еще не было времени заняться им вплотную, — ответил Вальков, — но в отделе кадров завода мне сказали, что в пятницу он работал неполный день, на субботу отпросился, а с понедельника не выходит вообще. Это также косвенно подтверждает наши предположения. Отзываются о нем плохо: пьяница, прогульщик, грубиян.
— Тогда надо принимать срочные меры к его розыску.
— Они уже приняты. Поиски Горбачева мы ведем сразу в нескольких направлениях.
— И все-таки, товарищи, как-то не укладывается в моем сознании такая… ну, не просто жестокость, а расчетливость, хладнокровие преступника. Мешок, веревка, пистолет… Вы не забывайте, ведь это мать его ребенка, — задумчиво сказал Телегин, поглаживая бритую голову.