— Не могу, Валя. В следующий раз, — пытаясь освободиться из его цепких рук, прошептала Лисицкая. — Только ты не обижайся. А сейчас давай-ка лучше за успех выпьем.
IXСжавшись в комочек, Лариса сидела на втором от окна стуле и со страхом ждала прихода Корякина. Час назад в стоптанных башмаках, в которых мыла полы дома, и в стареньком платьишке она робко постучалась в эту комнату и, остановившись на пороге, едва слышно спросила: «Мне бы товарища Гридунову».
Целый час билась с ней Нина Степановна. В какие-то моменты Ларисе казалось, что она вот-вот расплачется и расскажет этой женщине всю правду, но мысль о сыне, которого, как говорила Ирина, можно не увидеть долгие годы, давала ей новые силы, заставляла упрямо твердить: «Не знаю никакого Корякина. Откуда телефон? Понятия не имею. Я же ведь парикмахер. Может, кто из бывших клиентов порекомендовал меня…»
И вот теперь это опознание.
В кабинет вошли четыре молодые женщины. Лариса сразу посмотрела на волосы — блондинки. От двадцати до двадцати пяти лет. Сели на расставленные вдоль стены стулья. «Господи! Пронеси!» Вспомнилась молитва, которую давным-давно читала ее мать, стоя перед образами: «Отче наш. Иже еси на небеси. Да святится имя твое. Да приидет царствие твое. Да будет воля твоя. Господи, сделай так, чтобы он не узнал меня. Молитвами отмолю грехи свои. Сделай ради сына!»
Лариса настолько ушла в себя, что даже поначалу не поняла, о чем говорит Гридунова. Она вопрошающе подалась вперед, переспросила:
— Извините, я не поняла. Чего?
Нина Степановна внимательно посмотрела на Миляеву, повторила, четко разбивая слова:
— Сейчас произойдет опознание. Прошу никаких жестов не делать и реплик не произносить.
— Хорошо, — едва слышно ответила она, а сама продолжала шептать лихорадочно: — Господи, милый, сделай так, чтобы он меня не узнал. Сына, сына моего пожалей!
В сопровождении милиционера вошел Корякин. Бледный и осунувшийся, он, казалось, вытянулся еще больше, но Лариса сразу же узнала его. Это был тот самый парень, которому они продали валюту у моста, что вытянулся над спуском Жанны Лябурб. Затаив дыхание, она вжалась в стул, с ужасом почувствовала, как покрывается испариной лоб.
— Гражданин Корякин, вам приходилось встречаться с кем-нибудь из присутствующих здесь женщин? — Голос Гридуновой прозвучал неестественно громко. — Посмотрите внимательно.
Корякин прошел на середину комнаты, остановился, вглядываясь в лица. На какое-то мгновение он задержался на рослой блондинке, заскользил растерянным взглядом по ряду и, не останавливаясь на Ларисе, перемахнул опять на блондинку.
— Н-нет. Никого не знаю. — Он дрожащей рукой вытер пот со лба, виновато посмотрел на Гридунову. — Н-не знаю. Никого.
Когда все приглашенные ушли, Нина Степановна села за свой стол, молча достала пачку сигарет, щелчком выбила одну, закурила. Сделала несколько глубоких затяжек и только после этого посмотрела на Ларису.
Миляева, боясь чем-либо выдать свою радость, сжавшись, сидела на стуле и только изредка затравленно посматривала на Гридунову.
— Ну что же, Лариса, можете быть свободны, — неожиданно громко сказала Нина Степановна. — Да, да. Только не надо делать таких скорбных глазок и не надо говорить лишних слов. А вот когда у вас найдется что-либо сказать мне дельное, милости прошу. Вы свободны.
Когда Миляева ушла, Нина Степановна устало поднялась со стула, прошла к окну, за которым вовсю кипело жаркое одесское лето. Все эти дни, отрабатывая один вариант за другим, опрашивая десятки людей, Нина Степановна частенько спрашивала себя: «Да не миф ли эта Акула? Вот и с этой пышкой-парикмахершей из дамского салона вышла «пустышка», хотя за ней явно что-то было».
Нина Степановна тяжело вздохнула и направилась на доклад к Ермилову…
— А может быть, действительно Корякин перепутал телефон и девчонка эта ни при чем? — спросил полковник, когда Нина Степановна вкратце изложила результат опознания.
— Да нет же, нет! Чувствую я, что эта самая Лариса Миляева крутит мозги нам.
При этих словах Гридуновой Ермилов внимательно посмотрел на нее, помолчал, спросил тихо:
— Вы давно в отпуске не были, Нина Степановна?
— Года полтора. Сейчас вот должна бы оформлять очередной…
— Понятно, — кивнул полковник. — Усталость?
— Да нет же, Артем Осипович, я…
— Послушайте меня, старого, Нина Степановна, — прервал ее Ермилов. — Я вас великолепно понимаю, однако видеть в каждой молодой блондинке Акулу или ее возможную пособницу не советую. Этак мы с вами слишком далеко зайдем. Нужны факты, а что конкретно вы можете предъявить Миляевой? Практически ничего, кроме ее телефона в записной книжке Корякина.