«Ишь ты! — подивилась Гридунова. — Прямо бизнесмен какой». Она прошла на детскую площадку и, смешавшись с мамашами и бабками, прислонилась к стволу акации. Под аркой, как солдат на посту, маячил шофер.
Покупатель появился неожиданно. Увидев Петуха, он заспешил к нему. Тот подвинулся на скамейке, раскрыл «дипломат», воровато оглянувшись, достал оттуда голубой кошелек.
«Кажется, пора». Нина Степановна махнула рукой шоферу и не торопясь пошла к скамейке. С противоположной стороны приближались Пашко с двумя оперативниками.
Первым поднял голову Петух. Он пристально посмотрел на приближавшуюся Гридунову, вероятно почуяв неладное, быстро обернулся назад. Увидев подходящих мужчин, несколько секунд помедлил, все еще не веря в случившееся, и вдруг неловким движением бросил голубой кошелек под скамейку.
«Однако гусь… — недобро подумала о нем Гридунова. — Посмотрим, насколько тебя хватит. Улику сбросил…»
Недовольно поднял голову грузин. Он не мог видеть приближающуюся сзади группу и поэтому спросил:
— Ну, чего надо, женщина? Ступай, ступай прочь.
— У вашего товарища кошелек упал. Не потеряли бы. — Спокойный голос Гридуновой показался неестественно тихим на фоне звонкого детского многоголосья.
— Э-э, геноцвали… — Грузин, кряхтя, согнулся, полез было за кошельком, как вдруг увидел остановившихся позади скамейки людей. Он резко выпрямился, посмотрел на Петуха.
— Э?..
— Я старший инспектор Гридунова. — Нина Степановна достала удостоверение. — А кошелек поднять все-таки надо.
Видно было, как у грузина расширились глаза. Петух же продолжал безучастно сидеть на скамейке.
— Это ваш кошелек? — повернувшись к нему, спросила она.
— Нет.
— Тогда ваш?
От такой несправедливости у грузина бешено забегали глаза, он вскочил со скамейки.
— Э-э-э… Ты что? Ты что?! — Он потянулся к Петуху. — За такие вещи знаешь что… Это его, его кошель!
— Поднимите.
Петух послушно нагнулся, достал из-под скамейки женский косметический кошелек.
На листе, лежавшем перед Гридуновой, было написано: «Рыбник Эдуард Самуилович. Кличка — Петух. Год рождения 1944-й. Уроженец города Черкассы. Образование высшее, ранее не судим, к уголовной ответственности не привлекался. В настоящее время работает экспедитором. Оклад 75 (семьдесят пять) рублей. Семейное положение — холост. Брак с Кухняренко Н. М. расторгнут в 1975 году».
Шел второй час допроса, но его цель — «получение полных и объективно отражающих действительность показаний», как было написано в учебнике криминалистики, не была достигнута даже наполовину.
— Эдуард Самуилович, так кто же все-таки вам дал это? — Гридунова кивнула на голубой косметический кошелек, лежащий на краю стола.
— Я уже говорил: нашел в «Туристе». В ресторане.
— Вместе с валютой?
— Да. — Рыхлый и сникший, слегка лысеющий, Рыбник был похож на попавшегося в чужом огороде мальчишку.
— Когда это было?
— Два дня назад.
— Могли бы узнать официанта, который вас обслуживал?
— Вы это… Вы меня не поняли — я был в баре. И-и… немного пьян.
— Крутите. Ох и крутите, Эдуард Самуилович! — Гридунова взяла кошелек, достала из него два клочка бумаги. На одном из них был расписан официальный, на другом рыночный курс валюты. Причем на клочке с рыночной ценой указывалась сумма советских рублей, которая должна быть получена при сделке. Отдельно доллары, франки, лиры. В косметическом кошельке был полный «компот» — всего на пятьсот инвалютных рублей. Записи четко соответствовали разложенным на столе денежным знакам.
— Кто расписал вам курс?
— Э-это было уже там, в-в кошельке. — От волнения Рыбник начал заикаться, его пухлые, усыпанные рыжими родинками пальцы нервно затеребили рубашку. — Правда, там было.
— И вы это решили использовать для собственной наживы?
— Да, да! — с радостью согласился Рыбник.
«Ишь ты, джентльмен…» — с неприязнью подумала Гридунова. Эти два клочка бумаги были расписаны явно женской рукой.
— Эдуард Самуилович, ну а почему вы, человек с высшим образованием, вдруг ушли из научно-исследовательского института и устроились простым агентом в заштатную контору? На новом месте что, больше платят?