Переправа подходила к концу. Шестеро экспедиционников и несколько кибов уже миновали зловещую дыру, зияющую в золотистом теле мыса, который, как гигантский пологий контрфорс, подпирал скалу и узким клином выметывался в море примерно на километр. Бронзовым, собственно, был не он, а его непонятное и неестественное кожистое покрытие, которое свисало над проходом весьма непривлекательными обрывками.
Там, где хребет уходил в море, виднелось еще несколько дыр, и с них тоже свисало, и вода в пределах этих непериодически повторяющихся арок совсем не колыхалась.
Зато временами морщилась и корежилась сама шкура. Точно зудело под ней что-то. В эти минуты кожного пароксизма из сумрачного прохода полыхало такой жутью, тоской и оцепененьем, что человека мгновенно скручивало судорогой и он отползал прочь, повинуясь чистому инстинкту самосохранения, иначе через пару минут у него наступил бы паралич дыхательных путей.
Но до этого, к счастью, еще ни у кого не доходило. У Золотых ворот бывали и периоды блаженного покоя, и местный фольклор уже обогатился легендой о том, что некто Вуковуд год назад преодолел это препятствие стремительным спринтерским броском. За ним рванул и его киб, которому было велено во всех случаях жизни держать дистанцию в три метра, и развил скорость, для своей конструкции просто технически недостижимую. Правда, обратно таким же образом Вуковуду пройти не удалось — Золотые ворота разволновались всерьез и надолго. Но Вуковуд и тут нашелся: принял ампулу анабиотина, на пять минут впал в полную прострацию, и его, бездыханного и недвижного, благополучно протащил через роковой проход его киб-рекордсмен.
Сейчас переправу осуществляли именно так — методом Вуковуда, только вместо обычного киба было решено использовать Пегаса, который, собственно говоря, и был предназначен для переноски крупных животных. Выглядел бедняга странновато и даже антихудожественно — вместительное самоходное корыто с двумя кибер-осьминогами на месте ручек. Зато к таким неприятностям, как биобарьеры и психоудары, он был полностью нечувствителен, что с блеском и продемонстрировал, резвым галопом перенося сквозь смертоносную дыру одного усыпленного экспедиционника за другим.
Сейчас по ту сторону остался приплясывающий Солигевти, и в мрачной раме неровного, проема его светлая фигура казалась особенно хрупкой и беззаботной.
— Скорее бы, — прошептала Варвара. — Холодает.
Пегас, словно услышав голос своей хозяйки, встрепенулся и боднул Солигетти под коленки. Тот кинул в рот пятиминутную ампулу и повалился в корыто, по своему обыкновению дурашливо крикнув:
— Пегас — кишки между глаз! Варюша, вы гарантируете?..
— Пошел! — вместо ответа скомандовала Варвара, и Пегас ринулся в проход размашистой иноходью.
Он прошел примерно треть пути, когда девушка почувствовала, как цепенящий холод забивает ей горло колючками льдинок. Она попятилась, отчаянно махая руками, а из гнусной дыры секла невидимая поземка, отшвыривая прочь, к морю, и вот уже вскрикнула Серафина, и побежал, заслоняясь рукой, Артур, и недоуменно попятился Лерой. Они отходили дальше и дальше, а тошнотворный холодный ужас все-таки догонял, и шкура на Золотых воротах уже пузырилась, вспухая и опадая, и на месте этих опавших пузырей болталось что-то напоминавшее слоновьи уши, и они гулко хлопали, словно хотели оторваться…
— Солигетти!.. — вдруг закричал Теймураз, и все разом повернулись к воротам, протирая глаза, залитые холодным потом, а там, под сводом тоннеля, кружился на одном месте Пегас, приседая на левой паре ног и плавно занося вперед правую пару, словно делая на несуществующем льду неуклюжую перебежку.
— Пегас, слушать мою команду! — заревел Келликер, но команда явно не достигла адресата. — Пегас, стой!!!
Робот продолжал механически выписывать круги.
— Киб—четыре и киб—шесть, вывести робота из тоннеля! — снова скомандовал Келликер, и два киба ринулись в шевелящуюся дыру, но едва они приблизились к мерно хромавшему по кругу Пегасу, как движения их замедлились, левые пары щупалец подогнулись, и они пристроились в кильватер к роботу и закружились.
Теймураз первым рванулся к невидимому барьеру, но тут же запнулся, скорчился и упал. Лерой оттащил его, но сам не продвинулся дальше ни на шаг. Шкура продолжала вздуваться и передергиваться. На море тоже сшибались непонятно откуда взявшиеся валы, по ним проносились клочья медовой пыли.
И вдруг все затихло.
Пегас устало подогнул ноги и лег где стоял — под сводом.
На него кричали, грозили, умоляли, но он только чуть пошевеливал конечностями. Уже шла пятнадцатая минута, шестнадцатая… Параскив ждал с полевым реаниматором в руках. Семнадцатая минута истекла. Пегас поднялся и медленно выполз из ворот.
Келликер наклонился и сложил полиловевшие руки Солигетти на груди. Потом развернулся, схватил Пегаса за щупальце:
— Ты можешь ответить, дубина, почему ты это сделал?
— Получил приказ. Получил приказ. Получил приказ…
— Отставить! — сказала Варвара. — Ничего мы не добьемся.
Она повернулась и пошла к воде, чтобы не видеть того, кто лежал неподвижно на серой гальке. За спиной тихонечко заверещал настраиваемый передатчик:
— База… Вызываю базу… — каким-то обесцвеченным голосом повторял Келликер. — База? Нет, не Сусанина. Прошу самого. Да. Жан-Филипп? Мы возвращаемся. Пройдем поверху, над Воротами…
— Отставить! — загремело над берегом. — Всем оставаться на своих местах. На территории базы чрезвычайное происшествие: полчаса назад пропал ребенок. Момент его исчезновения установлен с точностью до семи-восьми минут. Со спутника замечено массированное скопление янтарных фантомов, которые на большой скорости передвигались в восточном направлении. То есть к вам. Командиру группы Артуру Келликеру обеспечить тщательный осмотр побережья на восток от Золотых ворот. Остальное сделаем силами Пресептории. Вопросов нет?
— Вопросов нет, — отвечал Келликер с неправдоподобным спокойствием.
Щелкнул передатчик, несколько секунд продолжалась пауза, и тогда командир группы уже со своей стороны осведомился:
— Так есть вопросы?
— У меня есть вопрос, — сказала Варвара, косолапо ступая по острой гальке. — Меня интересует, будем ли мы искать вслепую, или хотя бы попытаемся представить себе, что же на самом деле происходит на нашей распрекрасной Степухе?
Она стояла одна против всех, взлохмаченная, с подвернутыми до колен брючками, маленький драчливый воробей; и никто из шести опытных экспедиционников не знал, что ей ответить.
«Шпалы» вымотали всех. Ну добро бы километр, от силы — два, но вот уже семь тысяч каменных брусьев отсчитал киб-шагомер, и конца им не видно в ночной темноте. Освещенные мощным прожектором, закрепленным на одном из бурдюков Пегаса, они напоминали безупречный ряд весел, торчащих из борта старинной галеры и поднятых над водой. Странно, Вуковуд рассказывал, что «шпалы» располагались вровень с водой. Первый километр так оно и было, а сейчас внизу, до желтой шуршащей пены добрых полтора метра.
Отлив?
Отливов на Степухе не бывает.
Люди и кибы, составляющие одну цепочку, могли бы еще идти и идти, но Келликер объявил привал. Не обеспечивалось главное: тщательность осмотра.
Палатку поставили с максимальной предосторожностью, сверху и снизу прикрыв ее силовой защитой, способной отразить даже прямое попадание молнии. Кибов разделили на две группы и выставили через пятьдесят метров по обе стороны палатки. Кроме того, через каждые три часа должны были сменяться вахтенные, и в первую пару Артур назначил Теймураза с Варварой.
Полноводный Млечный, а вернее, Медовый Путь, янтарно мерцая, тек над самым горизонтом, отражаясь в неподвижном море. Варвара сидела шагах в десяти от палатки, подтянув коленки к груди и положив на них подбородок. Она никак не могла насмотреться на это удивительное море, темно-коричневое, как необъятная чашка кофе; золотой сазаньей чешуей искрились на его поверхности звезды, и было их почему-то больше, чем на небе. Столб пара поднимался вверх у самого горизонта, точно призрачная колонна, подпирающая небесный свод.